Гончаров попадает в историю
Шрифт:
– Не про покойника будет сказано, но воняло от него нестерпимо, а мыться, как я не старался, он не хотел, да и бельишко у него было годовой давности. А адресок "Черного обелиска" я вам все таки назову, хлопот будем меньше. Он расположен на территории завода железобетонных конструкций к пяти километрах отсюда, но уже в черте города. Это я так, к слову, а может и пригодится. Вы спрашивали чем они занимаются? Я вам отвечу, но опять таки со слов Скарабея. Они изготавливают и устанавливают памятники, как из цельного
– Понимаю.
– Вновь ощутил я легкий озноб, то ли от близости разгадки, то ли от чудовищных надгробных стел.
– А Скарабей вам ничего не рассказывал насчет того, что сторожа отсекали своим жертвам головы прежде чем захоронить тело?
– Так вот вы куда примеряете платье!?
– Утвердившись в своих догадках засмеялся он.
– Нет, такой информацией он не делился, но он говорил, что женщины были молодыми и красивыми, а это значит, что у них как минимум были головы. Предлагаю выпить за них во второй раз.
Неожиданный стук в первой комнатке не дал нам сотворить задуманное. Пришел кто - то из своих, потому как Иваныч на это вторжение отреагировал совершенно спокойно. Даже не вставая с места он крикнул:
– Штакетник, зайди на минутку.
– Здесь я.
– В приоткрывшуюся дверь просунулась унылая физиономия альбиноса, парня лет двадцати.
– Что хотели, Михаил Иванович?
– Где Нема?
– В лесу остался, за птичками наблюдает наш блаженный.
– Приведи его ко мне. Да смотри, без своих идиотских шуточек.
– Сей секунд, Михаил Иванович, доставлю транзитом в целости и сохранности.
– Сейчас вы, мистер Кот, посмотрите во что они за год превратили совершенно нормального человека и тогда вы отнесетись к словам Скарабея более серьезно.
То что вошло минут через пять человеком разумным назвать было никак нельзя. Сопровождаемый Штакетником он вошел нелепо прижимая голову к плечу с совершенно пустыми глазами и блуждающей, какой - то потерянной улыбкой на изуродованных губах. Выйдя на середину он остановился, гундося что - то понятное только ему одному.
– Вы можете с ним поговорить.
– Подсказал мне хозяин.
– Здравствуй.
– Пользуясь советам подал я голос, но с таким же успехом я мог адресовать это куску глины. В его глазах не промелькнуло даже искры разума.
– Уведи его, Штакетник, пусть любуется своими птичками дальше. Распорядился Сотов.
– Ну что скажите, мистер Кот? Хорошо жить в стране где победила демократия? Полная свобода, не правда ли? Можно человека убить, унизить или вот так как его, замучить до полного идиотизма. И главное все это безнаказанно! Все под лозунгом ненормального старца с больным самолюбием и беснующимся окружением.
– Тягостное зрелище, но как же им удалось оттуда вырваться?
– И я задал тот же самый вопрос как
– Значит добродетельная проститутка!
– Думая о своем ухмыльнулся я. Что - то у меня кругом одни проститутки получаются.
– Это видно на роду у вас написано. Тут уж видно как оно есть и ничего не попишешь. Давайте выпьем за успех вашего предприятия.
– пододвигая мне рюмку предложил Сотов.
– Какого ещё предприятия? О чем это вы?
– Все о том же. Наш ночлег, как я понимаю, вам уже без надобности.
– Пожалуй вы правы. Ну что ж, на посошок, да я побегу.
– Не смею задерживать, мистер Кот и надеюсь на вашу лояльность. Будет скучнозаглядывайте, только один, без свиты.
Под "Вальпургиеву ночь" Шарля Гуно Милка потчевала пельменями гостя и тем гостем был ненавистный мне Никитин. Как был, прямо в нищенском рубище и даже не умывшись, я демонстративно уселся за стол, всем своим видом показывая, что наконец - то пришел настоящий хозяин.
– Ты бы хоть руки вымыл.
– Укоризненно заметила жена.
– Шляешься неизвестно где и непонятно с кем.
– А чего же тут непонятного. я был у бомжиков.
– Принесешь какую - нибудь заразу...
– Не волнуйся, чумы или холеры у них нет. Правда нам на стол подавала старухасифилитичка по кличке Ежиха. Душевная женщина, но судя по всему у неё третья стадия, а она уже не заразна.
– Убирайся вон из - за стола!
– Шарахнувшись от меня взвизгнула Милка.
– Немедленно иди в душ и сожги свои дурацкие лохмотья.
– И в рубище почтенна добродетель.
– Глубокомысленно изрек я и голой рукой стащил из блюда пельмень.
– Убирайся отсюда вон!
– пинками выставляя меня за пределы веранды яростно бушевала она.
– И пельмени эти поганые забирай, кто их теперь есть будет?!
– Да вы не волнуйтесь, Людмила Алексеевна, я человек не брезгливый, сам не раз в этих притонах бывал. Ничего страшного, а пельмени я съем, тут и говорить нечего. Константин Иванович, как я понимаю, вы ходили к бомжам не просто так. Удалоось узнать что - то интересующее нас?
– Вас - не знаю, а мне кое что интересное рассказали и я бы рад с вами поделиться но как видите меня от всюду гонят. Выходите в сад, там она меня не достанет.
Никитин добросовестно выслушал целый ворох чепухи, которую я самозабвенно плел прямо на его глазах. Подливая себе пиво тесть только ухмылялся и украдкой поглядывал на часы. Тут и ежу было бы понятно, что пора знать честь. Но Никитин не сдвинулся с места пока не сожрал весь причитающийся ему ужин и только потом нехотя двинулся к машине.