Гончаров разгадывает семейную тайну
Шрифт:
– Да хрен бы с ними, восстановишь, а водку мы и так найдем.
– И саму "девятку" тоже, - монотонно бубнил я, морщась от боли.
– Да хрен бы с ней с... Что? Что ты сказал?
– Машину, говорю, угнали, тупой, что ли?
– Так чего ж ты молчишь? Надо немедленно заявить. Где ее у тебя подрезали?
– Недалеко отсюда, километров пять, не больше.
– Тут у одного барыги есть телефон, я сейчас позвоню своим, говори госномер или лучше запиши цвет, модель, на чье имя зарегистрирована, а я пока оденусь. И не забудь о приметах
Это он мне кричал уже из-за стены, а я раздумывал, стоит ли привлекать к этому делу наши официальные органы. Решив, что все-таки стоит, я набросал все известные мне данные и вручил их Толику.
– Я мигом, - пообещал он, убегая, - если будет скучно, открой холодильник.
От нечего делать и невозможности размышлять я под охраной пса пошел осматривать мамаевские угодья. Участок готовился к зимовке, и потому ничего интересного в нем не было. Только в углу, отгороженном металлической сеткой, прыгали в неволе с десяток кроликов. Прямо скажем, хозяйство не слишком большое для громкого титула - кроликовод. Подойдя поближе, я несколько минут наблюдал за симпатичными зверьками. Когда возвращался назад, случайно наткнулся на ямы, закрытые мелкой сеткой, и сначала подумал, что это своеобразные резервуары для сбора дождевой воды. Подойдя ближе, я буквально обалдел. На дне каждого такого колодца на глубине не менее двух метров лежали, стояли, прыгали и спаривались полчища длинноухих грызунов. Смеясь, я попытался прикинуть, сколько же обитателей хотя бы в одной яме, но с таким же успехом я мог считать пчел, облепивших сахарный сироп.
– Сколько там их у тебя?
– спросил я подошедшего Мамая.
– Да черт их знает, чтоб они подавились, надоели, сил моих нет. Я сделал о тебе заявление в городское и районное ГАИ. В районном сидит знакомый капитан, обещал подсуетиться. Наверное, уже объявили розыск. Идем в дом, примем по соточке, что-то холодно стало.
– Ага, - согласился я, послушно шагая сзади, - только сперва задам я тебе задачку, и, если ты мне к утру ее не разгадаешь, я забуду, как тебя зовут.
– Ты уже забыл, сукин ты кот, когда мы последний раз виделись?
– Наверное, лет шесть тому назад, я еще в ментовке прозябал.
– А сейчас где?
– Сейчас я, Мамай, замужем за дочкой начальника милиции, правда бывшего, но дело не в этом, давай-ка о главном.
– Не возражаю, но без соточки я теперь никаких дел не делаю. У меня, правда, самогон, но чист, как слеза Девы Марии. Для себя стараюсь.
Под копченого грызуна самогон пошел удивительно мягко и гармонично. Все-таки много значит, когда продукт произведен своими руками, а не в угоду коммерции.
– Как у тебя с памятью?
– закурив, издалека начал я.
– Пока не жалуюсь, как-то на досуге начал вспоминать всех своих подруг, а их у меня, отбросив случайные связи, было не меньше сотни, так ты не поверишь - я каждую вспомнил по имени и фамилии. Неплохо?
– Неплохо, - согласился я.
– А слабо тебе вспомнить одно нераскрытое тобой дело двадцатилетней давности?
– Старик,
– Итак, внимание. Год тысяча девятьсот семьдесят восьмой. Пропала без вести Ольга Ивановна Логинова.
– Ну, старик, так нельзя, это удар ниже пояса. Это ж серенькое проходящее дело, я думал, ты мне предложишь что-то запоминающееся, например, как в Степашине бабка деда на куски порубила, а ты мне... Ты сам-то кого-нибудь помнишь? Я говорю про тех, кого ты тогда законопатил?
– Помню, помню, я все помню, и ты, гад ползучий, вспоминай. Ольга Ивановна Логинова, жительница села Лужино. Вспомнил?
– Вертится что-то неопределенное... Нет, не помню.
– Хороший дом в центре села. Ты там, наверное, не раз был. Во дворе того дома пепелище. Муж, три девчонки. Одна совсем маленькая.
– Вспомнил, черт тебя побери, ты и мертвого заставишь вспомнить. Ну и что? Что ты от меня хочешь?
– Деталей, Мамай, деталей и результата, к которому ты пришел, а главное ассоциаций, которые в тебе эта история пробуждает.
– Вона куда загнул, а попроще нельзя? Может быть, тебе вспомнить, какой пастой я чистил тогда зубы и что при этом думала моя неродившаяся дочь?
– Это лишнее, а про Логинову вспоминай.
– И чего ты к ней так прилепился? Что-то интересное?
– Интересное, но пока говорить не буду, это может тебя отвлечь.
– Хм, какие мы заботливые, давай лучше выпьем.
– Я выпью сам и за тебя и за себя, а ты не засоряй мозги, сиди и думай, мне нужны не только сухие факты, но и твои ощущения от той истории
– Ну и сволочь же ты, Гончаров, приходишь раз в десять лет, и вместо того чтобы как следует напиться, ты заставляешь меня делать черт знает что. Ладно, пойду лягу. Лежа у меня лучше получается, а ты кидайся здесь, на диван. Если понадобишься, я тебя толкну.
Обошлось без дивана, потому что уже через час, довольный и озабоченный, он выполз из спальни и осторожно подсел к столу.
– Значит, так, Костя, основные моменты я, кажется, вспомнил, вспомнил и кое-какие детали, возможно, что-то придет в процессе изложения. Слушай.
Дело это было начато в конце осени по письму ее матери, кажется, откуда-то с северов. В нем она просила найти ее дочку, которая якобы выехала к ней, но доехать не доехала. А так как я, как и ты, был тогда молодым и цветущим, то этой бодягой поручили заниматься мне. Это было чуть ли не первым моим серьезным испытанием, потому-то я его и вспомнил.
Прежде всего я, естественно, явился к ней с визитом, и что меня сразу же насторожило, так это недавнее пепелище во дворе нового дома. Муж без вести пропавшей Логиновой держался спокойно и даже вызывающе, он сразу и без обиняков заявил, что прекрасно знает, где сейчас находится его неверная подруга, и этот лейтмотив он с удовольствием насвистывал при каждой нашей встрече. Называл он ее не иначе как "шлюрва", нечто среднее между шлюхой и курвой. Этот термин мне понравился, и я даже взял его себе на вооружение.