Гончаров разгадывает семейную тайну

Петров Михаил

– Не вижу взаимосвязи, - робко подал голос Мамай.

– Это ты не видишь, а покойный Антошка как раз неподалеку сшивался и своими глазами видел, как Сергей украдкой оттуда сбегал.

– Почему же он не заявил об этом в милицию?

– А то он не говорил. Конечно говорил! Он, блаженненький, по всему миру трубил, да только все как об стенку горох, - взорвалась Аннушка.

– Сдаюсь, вы настоящие миссисы Марплы, только не понимаю, какой ему смысл было убивать вашего брата? Он что, садист?

– Не знаю, садист он или просто

тюремщик, но к нам он пожаловал после того, как отмотал свой срок. А Леху он грохнул потому, что ему глянулась Ольга, сука потаскушная, чтоб ей и на том свете свет чернотой блызнул. Стерва дрянная, ни себя, ни детей не пощадила, уперлась с ним на вашу вонючую Волгу.

– Аннушка, - как наиболее трезвый из всей шабашной компании, спросил я, значит, Татьяна с Варварой ваши племянницы?

– А если я им тетка, то кто же они мне?
– въедливо спросила старуха.

Мамай собирал сведения тихонько и в мешочек. Не такой-то уж пьяный он и был. Потерев сизый банан носа, он вдруг спросил:

– Девушки, у вас переночевать можно? Люди мы приезжие, и никого-то у нас, сиротиночек, в ваших сибирских углах нет. А на ночь глядя обидеть приезжего человека просто. Вы не сомневайтесь, за постой мы заплатим.

– Я тебе, парень, так скажу: хоть нам и не платят пенсий, но только мы еще не настолько скурвились, чтобы брать деньги с приезжего человека, а особливо если ты, друг ситный, приехал от моих племянниц. Ночуйте, места хватит. Как там Танюха с Варькой поживают?
– оскорбленная в лучших чувствах, спросила Аннушка.

Напрочь сраженный лестным обращением, Мамай взбрыкнул и засуетился:

– А что им сделается, живут, овцы, и сено жуют. А они, стало быть, Логинову падчерицами приходятся?

– А то кем же? Родным отцом у них был мой брательник. Известное дело наша кровинка. Он тогда Ольгу с ними вместе умыкнул, расписался, а девок удочерил. Про это Танька хорошо знает.

– Какая Танька?
– Мамаевский сырой баклажан стал похож на нос собаки, идущей по горячему следу.
– Старшая дочь, что ли?

– Окстись, христовый. Танюха, Татьяна Петровна Гусева. Это Лехина полюбовница, от которой он перед самой своей смертушкой прижил сына. Что и говорить, погуливал мой брательник, любил покойничек на сторону сходить. От Ольги-то у него сплошной коверкот, одни девки были.

– Да, конечно, - согласился Мамай с ее точкой зрения.
– Скажите, а эта Татьяна Петровна, случаем, не работала в сельсовете? Пардон, в мэрии.

– Надо думать! Та еще крыса! Как с семидесятого года стала работать секретуткой, так и держалась за место до недавнего времени. А по весне отправила сына в армию, а сама загуляла.

– Которого сына? Не того ли, что прижила с вашим братом?
– удивленный некоторым несоответствием, спросил я.
– Он-то уже большенький должон быть или она еще одного репродуцировала?

– Чего?

– Сыночков, спрашиваю, сколько она народила?

– Дык одного! Как родила мне племяша, так и утухла,

правда, в замуж еще раз сходила, но от Гуся-то у нее никого не получилось. Так и развелась с ним вскорости. А в армию она сыночка своего второй раз провожает. Первый-то раз его забрили после школы, а вдругорядь он квантрактником уехал, видать, понравилось. Эх-ха, лучше бы Алешка с ней жил, чем с этой профурой. Еще могилку зарыть не успели, а она уже с ним окрутилась.

– Кто окрутился? С кем окрутился?
– совершенно сбитый с толку этим потоком информации, спросил я.

– Ну совсем вы тупые. Полчаса уже вам талдычу, и все как о стенку горох. Когда Сергей моего Алешку пришикнул, он сразу же взял Ольгу и не посмотрел, что у нее за пазухой две малые девки. Все чин по чину, ничего не скажешь. Законный брак оформил и Танюху с Варькой удочерил. Отсюда они уже Логиновыми уезжали. Что хлеборезку-то раззявил?

– Не верится что-то мне, чтоб из-за бабы, да еще с двумя хвостами можно пойти на убийство, - справедливо возразил я.

– И мы тоже так думали, а только следователь неспроста его трясти начал. Значит, было за что? А Ольга-то, стерва, красавицей была. Не один мужик по ней сох, пока она за моего Леху не вышла.

– Что же она такого в нем нашла? Наверное, чистый Ален Делон был? В смысле красавец?
– зондируя глубже, нарочито удивился я.

– Леха-то?
– бисером рассмеялась старушка.
– Страшнее только черти бывают. Чернявый да рябой, быдто в саже его- вываляли.

– Но Ольга-то, по вашим словам, красавицей слыла, что ж она в нем нашла? не унимался я.
– Сами же говорите, что от женихов у нее отбоя не было.

– А кто его знает? Кто нашу сестру поймет? Наверное, ей кровостой его глянулся, он у него как у быка был. Да и мужик он хороший был, ласковый.

– Оно конечно, - согласился Мамай с таким уважительным аргументом.
– А скажи-ка нам, Аннушка, кто тогда крутил это дело? В смысле кто был следователем?

– Да я уже и не помню. Томка, ты не подскажешь?

– Кто-то из района, то ли Чугунов, то ли Чугунков, то ли вообще Чабанов. Толстый такой мужик, на Егора Гайдара похожий. Щеки от затылка было видно, а вот прокурора звали Василий Иванович, это я точно помню, потому что он и по сей день прокурорит, чтоб у него чирей выскочил. Однако уже поздно. Пойду я до дому.

– Я вас непременно провожу!
– чуть не опрокинув стол, пьяно и галантно вызвался Мамай.

– Ложись спать, христовый. Как-нибудь без тебя доберусь.

Старательно допив самогон, сиамскими близнецами зарывшись в душные деревенские перины, мы со товарищем безнадежно захрапели, чтобы ни свет ни заря быть разбуженными непоседливой хозяйкой.

– Вставай, дядя, невеста до тебя пришла, - тряся перед моим носом жирное мамаевское плечо, требовала она.

– Какая еще, к черту, невеста?
– первым отозвался я.
– Он уже лет двадцать как импотент. Без надобности ему теперь невесты.