Гончаров разгадывает семейную тайну
Шрифт:
– А наша доблестная милиция сидит на унитазе и ковыряет пальцем в носу.
– Нет, просто каждый сидит на своем месте.
– Если уж он имеет у вас такой авторитет, почему же сам не словит того высокого блондина в черном ботинке?
– Еще не вечер, - поднимаясь, ответил следователь.
– Отдыхайте, а завтра жду вас у себя в РОВД, кабинет двести три, фамилия моя Молотов.
– Вы что же, предлагаете нам все это время торчать здесь?
– Нет, в пределах города вы свободны.
– Спасибо тебе, Молотов!
– вклинился Мамай.
– Ты настоящий
– Я же сказал: деньги, документы и одежда вам будут возвращены. Только, смотрите, поосторожнее, тот блондин в ботинке может повторить свою проказу. В крайнем случае сами зовите на помощь Гивиных ребятишек. Им он тоже нужен. До завтра.
– Это что же, господин хороший, получается!
– возмутился Толик.
– Выходит, вы хотите использовать нас как подсадных уток? Очень вам от нас большой мерси!
– Вы можете не выходить из этой палаты, - закрывая дверь, равнодушно ответил он.
Несколько минут мы пролежали молча, каждый по-своему обдумывая дурацкое положение, в которое мы попали, и как из него выбраться.
– Ты знаешь, кто это такой - тот блондин в черном ботинке?
– первым спросил Мамай.
– Естественно, наш сосед по купе, как его зовут? Кажется, Митяй, - лениво ответил я и чуть не поперхнулся собственной слюной и тупостью. Только сейчас до меня дошло, что мы делили купе с убийцей Виктории.
– Что с тобой?
– вскочил встревоженный Толик.
– Тебе плохо? Я позову врача?
– Сделай милость, и желательно психиатра. Да, психиатра. Только он лечит тугоумие и разжижение мозгов.
– О чем ты?
– О том, что сюда мы ехали с мерзавцем, который уже во второй раз мечтает отправить меня к праотцам. Митяй, он же Диман - это тот самый подонок, что на моих глазах средь белого дня угрохал свою подельницу Викторию Кравецкую. Я тебе об этом достаточно подробно рассказывал.
– Бог ты мой, неужели? Но какая связь может существовать между делом Логиновых и случайным нападением на тебя?
– Пока не знаю, это нам с тобой нужно выяснить, и как можно скорее. Он убийца расчетливый и хладнокровный. Искать его здесь бессмысленно, наверняка он уже давно в наших родных местах готовит очередную пакость. И нам необходимо это предотвратить.
– Легко сказать, но как сделать? Из города нас не выпустят.
– Немного терпения - ситуация подскажет.
Одежду, деньги и документы нам принесли только к семи часам.
В семь тридцать мы уже сидели в Гивином кабинете, пили его коньяк и говорили о бренности жизни и превратности судьбы.
Гиви горячился:
– Нет, Костя, я все понимаю, я одного не возьму в толк: как можно обижать Гиви Гулуашвили? Это все равно что обидеть младенца. Что я ему плохого сделал? Почему он хотел тебя убивать в моей гостинице? Почему не отвез тебя в тайгу, а? Отвез бы в тайгу, тихо-тихо зарезал и никаких бы к нему претензий. Нет, ему надо было ломать мой дом. Почему? Я не понимаю. Он что, строил его? Он покупал его?
– Сволочь он, Гиви, - искренне соглашался я.
– Подонок он недорезанный,
– Э-э-э, Костя, ты моих клиентов не трогай, люди они серьезные, шутки не понимают. Не любят. Не надо.
– Вот и я говорю, не надо, Гиви. Какой суд? Какой иск? Не знаю я, кто твои апартаменты взорвал. Отпусти нас с Богом.
– Нет, не пущу, если не знаешь, кто взрывал, тогда сам заплати. Послушай, не я же должен платить. Ты там жил. Значит, ты отвечал за имущество. Понимаешь, ты арендовал мой номер, значит, ты и несешь ответственность за его сохранность. Я правильно говорю?
– Абсолютно правильно, дорогой Гиви! Давай за это выпьем!
– А вот это другое дело. Конечно выпьем. Наливай!
– Ты правильно говоришь, Гиви!
– отставляя пустую рюмочку, похвалил я его сообразительность.
– Я снимаю твой номер и несу за него ответственность. Так?
– Конечно!
– А ты сдаешь мне номер и тоже несешь ответственность за мою безопасность на все время проживания, пока я в том номере нахожусь. Но поскольку это условие ты не выполнил и я серьезно пострадал как физически, так и морально, то я подаю на тебя в суд, и мой иск составит немного больше одного миллиона рублей, естественно, в новом денежном исчислении. Это только мой иск, но не забывай, что у моего товарища серьезная черепно-мозговая травма. И еще. Чтобы в твоей хитрожопой башке не копошились глупые мысли о том, как половчее отвезти нас в тайгу и там тихонько зарезать, я тебя предупреждаю, что мои заявления на имя вашего прокурора Василия Ивановича, как и заявления в суд, уже написаны, причем каждое в трех экземплярах. На всякий случай два экземпляра уже находятся в надежных руках, а один у меня, могу зачитать.
– Не надо, - рассмеялся таракан.
– Ну ты молодец. Давай выпьем, и иди с Богом. Если кто привяжется, скажи Гиви - Колхида, Ингури - море. Осторожней с ментами, Молоток не простой мужик.
Долго просить мы себя не заставили - через пять секунд мы уже шагали прочь от коварного места, где едва не нашли свое последнее успокоение.
– Что ты намерен делать?
– едва поспевая за мной, пропыхтел Мамай.
– Убраться из этого чертова городка, и как можно скорей.
– А как быть с пушками? Оставлять их здесь мы не имеем права.
– Мы не имеем права оставаться здесь сами, а пушки он вернет, никуда не денется, расписки есть. Ты когда-нибудь угонял тачки?
– Нет.
– Тогда сегодня у тебя будет премьера, - пообещал я.
– Ты что, сдурел? Зачем нам угонять тачку, нас и так отпустили. Пойдем на вокзал, спокойно возьмем билеты, сядем в поезд и позабудем об этом городке навсегда.
– На Бога надейся, а сам не плошай. Этот Гиви сейчас посоветуется с юристом и сделает какой-нибудь выверт, я уже не говорю о том, что за нами может наблюдать и сам Молоток, вернее, его люди, а так оно, скорее всего, и есть. И на вокзале нас припутать - легче не придумаешь.