Гончаров смертью не торгует
Шрифт:
– Я так понимаю, что с того самого дня ты свою подругу не видела?
– Конечно, мать вообще запретила мне о ней говорить.
– Ты назвала имя Маргарита Львовна. Кто она такая?
– Ну, так та самая стерва, что нас обрабатывала.
– А ее фамилию ты помнишь?
– Ага, Гринберг, наверное, еврейка.
– Ты уверена, что это ее настоящее имя?
– А как же? Она ведь паспорт нам показывала.
– Ты лично держала его в руках?
– Держала, не такая уж я дурочка, какой кажусь с первого взгляда. Там все в порядке, и прописка соответствует
– Макс, а ты ее имя и адрес пробил?
– Нет, еще не успел, да я сам-то обо всем узнал только вчера вечером. С утра забрал Светлану и сразу к тебе. Посмотрим, что к чему. Здесь, что ли? притормаживая возле двенадцатого дома, спросил он.
– Здесь, только я с вами не пойду, - заскулила девчонка, - лучше посижу в машине.
– Как во Францию, так вы первые, а как отвечать - так в кусты, проворчал Макс, выбираясь из-за руля.
– Сиди уж, только никуда не сбеги, вдруг понадобишься.
Дверь девяносто пятой квартиры открыл лысый здоровяк примерно моего возраста, но вдвое большего веса. На среднем пальце его волосатой руки ярко блестела и кричала массивная золотая печатка.
– Маргарита Львовна здесь живет?
– вежливо осведомился я.
– Заколебали!
– взвизгнул мужик и, плюнув мне под ноги, неожиданно захлопнул металлическую дверь.
– Что скажете, маэстро?
– озадаченно спросил Макс.
– Думаю, что сему почтенному мужу неприятно даже слышать имя этой самой Маргариты Львовны. Только по какой, интересно, причине? Может быть, она не захотела его пристроить танцовщицей в какой-нибудь "Мулен-Руж"? Как бы то ни было, но какой-то информацией он владеет и наша задача ее заполучить. А кроме того, он должен извиниться за свой плевок, попавший на мои новые ботинки.
Заклинив кнопку звонка спичкой, мы закурили, обсуждая, кто не выдержит первым - нервы хозяина или обмотка электрического звонка. Механизм оказался крепче слабой органики человека, уже через пять минут он вылетел к нам, сжимая в руках швабру.
– Какого черта вам еще надо? Сто раз уже объяснял! Убирайтесь вон, или я за себя не ручаюсь!
– брызгал он праведным гневом и слюной.
– Не знаю я никаких баб.
– Не горячись, старина!
– посоветовал я, успокаивая.
– Какие твои годы! У тебя еще будет возможность их познать, если, конечно, ты не голубой.
– Это я-то голубой?
– зашелся негодованием толстяк, и швабра, нацеленная на мой череп, кротко крякнула в опытных Максовых руках. Обезоруженный Аника-воин начал трусливо пятиться, пытаясь за железной дверью спрятаться от сурового, но справедливого возмездия. Увы, тщетно, уже через секунду он нелепо дрыгал ногами, покоясь у Макса на плече. И как он только сумел поднять такую тушу?
– Заходи, Иваныч, - сбрасывая в передней свой груз, любезно предложил Ухов.
– Дядя больше не будет драться. Я правильно говорю, дядя?
– Вы мне еще за это ответите, я буду жаловаться, - поднимаясь, многозначительно пообещал здоровяк.
– Какое вы имеете право врываться в мой дом?
– А мы и не врывались, - удивленно ответил я.
– Просто мы вас
– Абсолютно, - с готовностью согласился Ухов.
Кажется, от моей наглости толстяк потерял дар речи; несколько секунд он бессмысленно ворочал глазами, а потом, шумно выдохнув, обреченно спросил:
– Что вы от меня хотите?
– Маргариту Львовну хочем!
– категорично заявил я.
– И чем скорее, тем лучше.
– О господи!
– От отчаяния он захлопал ладонью по своей лысой голове. Да что вы все с ума посходили? Ну не знаю я никакой Маргариты Львовны, не знаю, не знал и знать не хочу.
– Спокойно, дядя, без нервов, объясни все толком. Ею уже кто-то, кроме нас, интересовался? Да не смотри ты на меня так, отвечай толково и исчерпывающе.
– А кто вы такие, чтобы я вам отвечал?
– вдруг ни с того ни с сего воспрянул поверженный нами толстяк.
– Из милиции мы, - хмуро ответил Макс.
– Отвечай и не задавай вопросов. Фамилия, имя, отчество?
– Сто раз уже спрашивали. Кудлатый я, Владимир Алексеевич.
На секунду мне показалось, что пол уходит из-под моих ног. Только этого мне и не хватало. Кудлатый Владимир Алексеевич. Эту фамилию я вчера уже слышал из уст Тамары Дмитриевой. Кажется, господин Гончаров, черти опять решили закрутить над тобой свою карусель абсурдных совпадений. И как ты знаешь по своему горькому опыту, ничего хорошего этот веселый аттракцион тебе не сулит.
– Вы меня уже заколебали, - продолжал между тем возмущаться Кудлатый, я всего-то три дня как в городе, а ко мне уже десять раз приходили - то одну бабу спрашивают, то другую. Да сколько ж можно, тут и у бегемота терпение лопнет. Я вам уже сто раз говорил - меня полтора месяца вообще в городе не было. Стерве одной, Купченко Розе Николаевне, хату на два месяца сдал, приезжаю, а тут на тебе, сюрприз! Мало того, что она мою квартиру троим лопухам в субаренду на год сдала, так она еще и меня опрокинула. Мебель мою крысанула, сука рваная, попадись она мне сейчас, я бы печень у нее через ноздрю вытащил.
– Вы хорошо помните ее внешность?
– Ее внешность хорошо не только я запомнил, говорю же вам ясно: она, кроме меня, еще троих взгрела, чтоб ей, сучонке, подавиться. А портрет ее, конечно, запомнил: чернявая такая, волосы красивые, то ли цыганка; то ли болгарка, а может, еврейка, ее сам черт не разберет, да и видел-то я ее всего два раза.
– У вас в квартире от нее что-нибудь осталось? Ну, например, записная книжка, помада, расческа или еще что?
– Так ваши уже спрашивали, не знаю я. Кроме нее, тут кого только не было... А что еще за Маргарита Львовна? Ее вчера тоже одна старушка здесь искала.