Гончая. Тень короля
Шрифт:
– Экий ты недоверчивый, – поморщился сотник. – Я ж тебе говорю, дурачина, – Бэгг зараза настырная. Он тела нашел. Табера отправил святого отца до границы проводить, чтоб уж наверняка больше никто не тронул, а Ронану велел в поместье лететь со всех ног и собак привести. У Фиэла лучшие гончие на всю округу. Особенно Ласка – жуть до чего нюхастая сука. За милю зверя чует… Она и нашла. Двоих. Бэгг рассказывал (да и Ронан тоже видел) – как есть нагишом оба, изодранные, у обоих горло, порванное клыками медвежьими…
– Ну
– А как же то, что видел преподобный? – нахмурился Морда. Он был честный христианин, несмотря на специфику своей службы. – По-твоему, врет? Знаешь, Ивар, без обид, но за отца Мэлдуина я ведь и врезать могу!
– Может, он не намеренно? Испуг дело такое. Случается…
– Это шавки дворовые случаются, – мрачно сказал Морда. – А Мэлдуин О’Фланнаган и вправду оборотней видел. Тех самых, которых уже в человечьем обличье Фиэл из медвежьей заначки выкопал… Ты не знаешь, что ли, чем мертвый оборотень от мертвого человека отличается?..
– Нет, – честно сказал Ивар. Оборотня он имел в наличии только одного, и пока что, слава богу, живого. – Чем же?
– Клыки, – коротко пояснил наемник. – Они остаются, если перевертыш зверем подох. А у тех двоих, что Фиэл нашел, были волчьи зубы. И собаки от них, даже мертвых уже, с воем шарахались… Ну что, веришь теперь?
Лорд Мак-Лайон не ответил. Само собой, уж у него-то не было никак сомнений в правдивости слов преподобного О’Фланнагана. Удивляло другое: ведь Творимир ясно дал понять, что священник догадался, какого медведя он видит перед собой. Так отчего же, скажите на милость, он тогда и словом не обмолвился бойцам Макорика о том, что оборотней на самом деле было трое? Бояться ведь ему уже было нечего… «Надо бы поближе с вами познакомиться, святой отец! – подумал Ивар, следом за отрядом Дэвина сворачивая в лес. – Вы, я гляжу, себе на уме… Знать бы только, как до вас добраться? Дернул же черт Риана О’Фланнагана разругаться с королем Домналлом, мир его праху! Хоть одной головной болью было бы меньше…»
Дэвин О’Нейлл механически скользил пальцем по серебряному ободку своей чаши. Вино в ней было нетронуто. Жаркое в миске, стоявшей тут же, давно остыло и покрылось белыми бляшками жира.
– Батюшка, – нарушила затянувшееся молчание Маделин О’Нейлл, отодвигая в сторону свою тарелку, – вы бы поели! С утра ни крошки…
– Тебя не спросил, – хмуро бросил отец. И поднял тяжелый взгляд на собравшихся за столом домочадцев: – А вы что над пустыми мисками уже час сидите? Отужинали – идите спать. Ночь на дворе.
– Но папа… – начала Маделин, однако ее перебила Дейдре:
– Не стоит,
– А ты чего расчирикалась, сестра? – Вождь, поморщившись, отодвинул свое жаркое в сторону. – Тебя это тоже касается. Иди к себе! Не настроен я на разговоры семейные. Ясно?
– Дэвин, я же…
– Брысь отсюда, – не дослушав, приказал он. – Все трое. Еще бабских причитаний мне только не хватало сейчас! Живы все – и ладно… Чего глазами хлопаете?! Мне каждой пинка отвесить?! Вон отсюда, я сказал!
Перечить брату госпожа Мак-Кана не решилась. Молча встала и вышла из столовой первой. За ней, тихо шурша юбками, скользнула Кара О’Нейлл – как всегда, с опущенными глазами и не проронив ни словечка. Маделин поднялась вслед за матерью, но, обернувшись на пороге, сказала обиженно:
– Злыдень вы, батюшка. Мы чуть сердце не надорвали, вас дожидаючись, а вы…
– Маделин! – рыкнул отец, грохнув кулаком по столу. Дочку Дэвин любил и баловал, но сейчас все – решительно все! – его раздражало.
Девушка сердито передернула плечиками и удалилась, хлопнув дверью.
– Зря ты так, отец, – после паузы спокойно проговорил Эрик. – Мы же за вас и правда очень беспокоились.
– Ты мне нотаций не читай, – сварливо отозвался Дэвин. – Не дорос еще… Энгус, куда пошел?
– Так вы ж гневаться изволите, дядюшка, – развел руками юноша. – На всех подряд. Непонятно причем, за что!.. Так я и подумал…
– Раньше надо было думать, – буркнул себе под нос вождь. – И не тебе, а матери твоей…
– Что, дядюшка?..
– Сядь, говорю! – приказал тот. – Мельникова дочка сегодня как-нибудь без тебя обойдется. И завтра, пожалуй, тоже.
– Дядя… – скуксился Энгус, но вождь снова треснул кулаком по дубовой столешнице:
– Цыц! Говорить буду.
Молодые люди переглянулись. Энгус пожал плечами и вернулся на свое место, рядом с Эриком. Двоюродные братья крутой нрав Дэвина знали, и лишний раз рисковать не хотелось обоим… Вождь оставил в покое чашу и поднял голову:
– Значит, вот что. С этой самой минуты за ворота ни ногой. Без охраны и моего соизволения. Это в первую голову тебя касается, племянничек… Тихо! Будешь перечить, Энгус, отошлю к Фицрою в поместье и погляжу, как ты с ним попререкаешься.
– Да за что, дядя?!
– За дело! – рыкнул вождь О’Нейлл. – Если б не твое шило в заднице, мы бы Ласера не потеряли! А таких лучников…
– Отец, – вступился за кузена молчаливый Эрик, – но ведь ты же сам его вперед отослал.
– Отослал, – согласился Дэвин. – Потому как мельтешил он перед глазами, как мошкара! А шел бы в строю, как все…
– Мы бы все равно засады не избежали, – насупленно буркнул Энгус. – И между прочим, тогда жертв могло быть больше! Так вы хотя бы маму, тетю и Маделин отослать успели. И я же еще виноват?!