Гончая. Тень короля
Шрифт:
– К сожалению, брат Эдриан нас покинул, – коротко ответил монах. И от Нэрис не укрылось странное напряжение в его голосе. – А что вам так в нашей мази не понравилось, дочь моя? Может, и не духами пахнет, однако не слышал, чтобы кого-то вводили в смущение розовое масло и лаванда…
– Лаванда? – удивленно переспросила она, вспомнив кошмарный «аромат» из склянки.
Брат Августин развел руками:
– Да. И еще, насколько я помню, там был настой календулы, пчелиный воск, масло чайного дерева, оливковое
– Это вряд ли, – покачала головой Нэрис и, сдернув тряпицу с широкого горлышка, сунула склянку под нос монаху. – Вот, понюхайте сами.
С любопытством принюхивающегося Чарли аж перекосило.
– Тьфу, дрянь какая! Тухлятиной так и прет.
Брат Августин, которому вообще ткнули злосчастное зелье едва ли не в самый нос, позеленел:
– Мазь… испорчена?..
– Мне тоже так показалось, – деловито проговорила леди, быстро наматывая спасительную ткань обратно, пока кого-нибудь не стошнило. – И поэтому я на себе пробовать не рискнула…
– И мне на хре… кхм! Тоже не надо, в общем, – спохватился пират. – Кто ж знал, что оно такое? Вон старик аж зашатался, бедолага… Виноват, девка, не послушал тебя, вдругорядь умнее буду. Ты, стало быть, в этих премудростях понимаешь?
– Немного, – поскромничала Нэрис. – Брат Августин, простите, ради всего святого, что прямо в лицо вам эту гадость… Брат Августин? Что с вами?!
– Эк его разобрало, – крякнул Чарли, удивленно глядя на вставшего столбом монаха. Лицо последнего было таким бледным, что за него испугался даже видавший виды пират. – Братец, вы чего это? Поплохело? Может, воды принесть?
– Нет-нет… – деревянным голосом проскрипел наконец монах, глядя сквозь Чарли пустыми глазами. – Не стоит беспокоиться, сын мой. Все хорошо.
Он медленно развернулся и, спотыкаясь, поплелся в сторону молебного дома. Старый разбойник почесал в затылке:
– Впечатлительный какой. Или до самых печенок вонь эта мертвецкая его пробрала?
Он легонько тронул за руку свою замешкавшуюся врачевательницу:
– А ты чего брови морщишь? Выкинь пакость эту куда подальше да бинтуй, коль уж взялась… Эй, оглохла, что ли?
– А? – встрепенулась девушка. И отвела взгляд от молельни, где только что нетвердой походкой скрылся брат Августин. – Да-да, конечно, извините…
Она принялась за перевязку. Застиранные тряпичные ленты мелькали в умелых руках, а мысли девушки вились возле монаха. «Как нюхнул, так и обмер весь, – думала она. – А что тут ужасного? Ну испортилось лекарство, случается… Воняет, конечно, хоть святых выноси, но он же, бедный, едва чувств не лишился! Ничего не понимаю…»
– Гхм! – раздалось у нее над ухом.
– Чарли? Вы что-то сказали?..
– Глаза разуй, – буркнул он. – По третьему кругу бинтовать пошла!
– Ох, простите,
– Вот это для вашей сестрицы и вовсе занятие ненужное, – хмыкнул пират. Дождался, когда Нэрис завяжет последний узел, и придирчиво оглядел свое плечо. – Глянь-ка, и тут не обманула, на совесть сделано… А вот давеча ты тут говорила, что раны штопать можешь?
– Могу, – кивнула девушка, завязывая концы узелка. – Только вас ведь уже не нужно. Монахи хорошо поработали.
– Да то не мне… – помявшись, признался Чарли. – С кэпа вон шкура клоками свисает. А святоши эти те еще лекари. Плечо-то мое – ладно, а там же лицо все-таки. Еще нос парню к щеке прилатают… С их-то граблями… А у тебя пальцы тонкие, иголку в руках умеешь держать, вижу. Может, глянешь, а?
– Я и так собиралась, – сказала Нэрис. И вдруг быстро добавила: – Чарли, как вы думаете, они эту гадостную мазь к капитану Ханту еще не применяли?
– А я почем знаю? – тряхнул головой пират и, бросив взгляд в ее встревоженное лицо, насторожился: – А что?
– Вы сами сказали – лекарство мертвечиной пахнет, – медленно проговорила леди. – И брат Августин как-то странно себя ведет…
– Травануть могут?! – приподнялся старый разбойник. Она неопределенно повела плечами:
– Не знаю. Но с мазью этой, кажется, что-то нечисто!
– Дак чего мы стоим-то тогда?! – Чарли одним движением натянул мятую рубаху и сурово нахмурил брови. – Пошли! Я Десмонда не для того от виселицы спасал, чтоб его тут какие-то цапли в рясах всяким дерьмом мазали… Чего глазами хлопаешь? Догоняй!
Он круто развернулся и побежал по выложенной камнем дорожке. Нэрис, подхватив длинные полы своего рубища, засеменила следом.
Когда встрепанный Чарли и запыхавшаяся Нэрис на всех парах влетели в нужную келью, три фигуры в шерстяных одеяниях, склонившись над тюфяком, дружно качали головами.
– Я не возьмусь, – сказала высокая фигура.
– А кто возьмется? – вздохнула вторая, маленькая и плотная.
Третья, с объемистой лысиной на макушке, только рукой махнула:
– Кожа омертвеет, вообще ничего не спасем. Где же брат Августин? Еще четверть часа назад должен был вернуться…
– Неужто позабыл?
– Побойся Бога, Амос!.. Как же он мог?!
– Ну как бы оно там ни было… – начал лысеющий человек, решительно закатывая рукава одеяния, однако его прервал сердитый рык от двери:
– Кышь, стервятники!
Находящиеся в келье присели от неожиданности и шарахнулись в стороны от пыхтящего Чарли. Очень благоразумно, кстати: в мозолистом кулаке пирата весьма недвусмысленно блеснул засапожный нож. Леди Мак-Лайон, вбежав следом за разбойником, ойкнула, увидев узкий заточенный клинок, бросила взгляд на испуганных лекарей и сказала примирительно: