Гончая
Шрифт:
Во время моего повествования чужаки молчали, но смотрели на меня весьма выразительно. Насмешник, я видела, не верил ни одному моему слову, Молчун же, наоборот, верил. И если я хоть немного умею читать по лицам, по всему выходило, что он меня откровенно побаивался. А вот понять, о чем думает Хорр, я так и не смогла.
В конце моего повествования Рик добавил пару фраз на К'Ургеа – передал их короткую беседу со стариком, и над столом на несколько минут повисла молчаливая пауза.
– Я выясню, чей род отправил своего шамана на охоту и было ли у него разрешение, – наконец проговорил
Рик постучал по столу кончиком вилки и негромко произнес:
– У нас серьезное дело, и долго ждать мы не можем. Я поэтому и взял Ивелину на эту встречу.
Услышав свое имя, я от удивления чуть со скамейки не навернулась. Ну надо же. Он все-таки произнес его, и небо при этом не упало на землю!
– Не для рассказа, как ты понимаешь. С этим бы я справился и сам.
– Хочешь защиту поставить? – Хорр наклонился над столом так, чтобы видеть мое лицо. – Можно. Дай-ка свою руку, красавица, хочу кое-что проверить.
Поколебавшись с мгновение и заручившись одобрительным кивком со стороны Бронзового Бога, я протянула чужаку свою правую руку. Он перехватил запястье, неодобрительно цокнул языком, рассматривая клеймо, а потом стремительно – я и глазом моргнуть не успела – выбросил из рукава тонкое лезвие метательного ножа и полоснул им по моей коже прямо над изображением трехглавого пса.
Я вскрикнула от неожиданности, а чувство обиды почти заглушило боль. Что за фигня происходит, и почему Рик позволяет этому маньяку меня резать?
– Ничего не бойся, – шепнул Бронзовый Бог и, оттолкнув руку Хорра, сам взял меня за запястье, а ррхато тем временем извлек из кармана какую-то тряпицу – боже, пожалуйста, пусть она будет чистой! – умело перевязал рану, которую сам и нанес, бормоча что-то на К'Ургеа. Возможно, это был какой-то заговор. Ну, заговаривают же наши бабки малышню на испуг или от сглаза. Монахини и преподаватели училища, само собой, относились ко всему этому исключительно отрицательно.
Помню, Неска, устав от кошмаров, которые преследовали ее после первого похода в лимб, обратилась к одной шептухе, жившей на окраине Центра. Та потребовала у близняшки волосок, поплевала над литровой банкой с водой, а потом велела пить по чайной ложке перед завтраком, обедом и ужином. Через неделю кошмары пропали без следа, а Неска загремела в карцер. По официальной версии – за то, что добровольно участвовала в мошеннической операции (да-да, шептух в Центре иначе как мошенницами никто не называет), по неофициальной – за длинный язык. А нечего было на каждом углу трепаться, что ей бабка-шепутнья помогла избавиться от кошмаров!
То, что бормотал Хорр над моим запястьем, было очень похоже на заговор. Хотя я могла и ошибаться. Может, он с умным видом лепетал на К'Ургеа какую-нибудь чепуху вроде «сим-селябим», «аськи-масяськи» или «чары-мары-фук», а я тут накручиваю себя...
– Повязку не снимай, пока кожа под ней чесаться не перестанет, – велел ррхато, – и в лимб одна не ходи. Хотя бы до первой луны.
– В лимб она теперь одна вообще не ходит, – заверил его Рик и поцеловал мою ладонь, прежде чем отпустить. После чего с самым серьезным
– Но вопрос о том, как шаман зашел на эту сторону лимба, остается открытым. Разве Хранители открыли границу?
Ррхато скривил губы, в его голосе отчетливо проскальзывали нотки досады и недовольства.
– Я же пообещал, мы найдем виновных! – И тут же спросил, заметив, что я отодвинула от себя тарелку:
– Ивелина, а ты почему чурчхелу не ешь? Не любишь сладкое?
– Аппетит пропал, – ответила недружелюбно.
У кого б угодно пропал после кровопускания. Кроме того, за окном уже давным-давно стемнело, и я вдруг поняла, что мне придется спать с тремя ррхато под одной крышей – вряд ли Рик согласится выгнать их на улицу на ночь глядя. Нет, Охотника можно было понять, ведь это для меня они чужаки, а для него знакомые, с которыми он не однажды имел общие дела. Пожалуй, даже друзья, раз мама одного из них передает гостинцы, щедро сдобренные теплыми словами.
От разговора о шамане мужчины перешли к обсуждению последних происшествий на их территориях. Хорр рассказал о том, как у них ограбили банк, Рик поведал о нашем странном деле. Я молчала, не встревая в их беседу. Сидела в углу и, пользуясь тем, что на меня никто не обращает внимания, сушила волосы, лениво прислушиваясь и сцеживая в кулак редкие зевки.
От насущных дел мужчины перешли к политике, и я сразу поняла, что клюквенный квас уже никто, кроме меня, не пьет, предпочтя ему чачу.
– Ясно, что граница нужна, что вo избежание будущих конфликтов законы должны соблюдать все – от рядового ррхато до родового шамана, – гулким басом вещал Насмешник. – Но какого черта, я вас спрашиваю? В последней войне дерево моего рода потеряло не одну ветвь. Семью родного дядьки вырезали ночью, когда все спали, а он был последним шаманом нашего рода… Мы три раза посылали запрос в их правительство. Три раза просили позволить нам Х'Айиту – и все напрасно! Так что еще не понятно, так ли уж был виновен этот нарушивший границы шаман.
– Мы не охотимся на чужих территориях, – вставил Молчун, улучив паузу в монологе своего приятеля. – Это закон, брат. И защищает он не только нас с тобой, но и наших потомков.
– Потомков... – Насмешник искоса глянул на меня и, тряхнув головой, отвернулся к окну. – Будто я сам этого не понимаю… Но это не значит, что мне нравится…
– Да что там тебе нравится, салага? Нос еще не дорос в политические дебаты встревать...
Плавная беседа то почти затухала, то разгоралась с новой силой… И я не знаю, сколько времени еще длилась, если бы внезапно не пропало электричество.
– Топливо в генераторе закончилось, – сообщил Рик. – И хрен с ним, давайте спать ложиться. Все равно наши споры ни к чему не приведут.
Подсвечивая друг другу фонариками, мы быстро убрали со стола. Ррхато раскатали по полу спальные мешки, мы Бронзовым Богом привычно устроились на кровати.
А утром на вертолете прилетел Бран.
– У нас тело, – обронил он вместо приветствия, войдя в домик. – Маньяк вернулся.
Кивнул Молчуну, за руку поздоровался с Хорром. Насмешнику отвесил подзатыльник.