Гончая
Шрифт:
– Не делай так больше никогда. Умру без тебя. Слышишь, Иви?
Сердце екнуло. Уж лучше Бубу и раздражающая меня Бубинья, но с насмешливой теплотой в голосе, а не вот такая вот Иви, от которой хочется выть.
– Прости.
Проклятье. Он отшлепал меня, как ребенка (ну, почти), а я еще и прощения прошу… Черт! Черт! Черт! Но я в состоянии понять Рика. Потому что сама бы пришла в ярость, сунься он в черную воронку вместо меня. А уж перепугалась бы как! Ух! Но разве у нас был другой выход?
Тихий стон сорвался с моих искусанных губ, смешав в себе все: горечь
– Рик!
Лежа на животе, с задранной к потолку задницей и обездвиженными ногами, я чувствовала себя невероятно беспомощной и уже не пыталась вырваться, внезапно осознав всю возбуждающую прелесть своей покорности.
Меня затрясло так, словно кто-то подключил высоковольтные провода к моему телу, до ослепительных звезд перед глазами, до яростной боли в закушенных губах, до хрипов в надсаженном горле – голос я-таки сорвала к чертям собачьим, полностью отдавшись умелым ласкам.
Рик то мучил нежностью, истово прося прощения за свою несдержанность, то терзал жесткими ласками, требуя, чтобы я раз за разом клялась, что не стану впредь так рисковать… Вообще не стану рисковать. Никогда. Ни за что на свете.
– Не могу больше! – проскрипела, прохрипела, прорыдала сквозь сцепленные зубы. – Не могу, Рик! Пожалуйста!
Шелест фольги, дрожащие пальцы оглаживают ягодицы, сжимают бедра, приподнимая, направляя – и, о да! Я вгрызаюсь зубами в матрас, сдерживая рвущийся наружу крик, взрываюсь сразу же, почувствовав первые движения, и Рик вслед за мной, оглушая торжествующим рыком.
Первой осознанной мыслью стала неутешительная констатация факта: я все-таки мазохистка. Никогда не думала, что наказание может быть… таким. Тело содрогнулось в сладкой судороге, и Рик, приподнявшись, позволил мне перекатиться на бок. Улыбнулся расслабленно, а в потемневших от страсти глазах тревога и чуточку вины.
– Извини. Очень больно?
– Обидно, – буркнула, пряча глаза, но тут же вскинулась:
– А вообще-то, знаешь что? Я понимаю твои мотивы, правда. Но это не означает, что ты можешь взять и просто… просто отшлепать меня, если тебе что-то не понравилось в моем поведении. По какому праву?
Вздохнул, притягивая мою голову к своему плечу.
– По праву твоего мужчины, может быть? – заявил с обескураживающей уверенностью и непробиваемым упрямством в голосе, а я зашипела от возмущения.
– По праву опыта и старшинства. Я на пятнадцать лет старше тебя, Кошечка моя. И если дело касается лимба и К'Ургеа – это чертовски много. Можешь мне поверить.
Могу, но не уверена, что хочу.
– И все равно. – Вывернулась и прикрыла его рот ладонью, чтобы не перебивал. – Не делай так больше, пожалуйста. Пусть мне и понравилось, как… как ты извинялся за свою грубость. Потом.
Его зрачок с такой скоростью вытянулся в вертикальную ниточку, что я осеклась, завороженная хищной красотой его глаз.
– Ты сказал, К'Ургеа? Эта девушка в лимбе, она тоже из них?
Он нахмурился и нехотя качнул головой.
– Мне стоит испугаться?
– Да. Нет. Не знаю.
Он перехватил мою
– Ты ее не трогала? Не снимала?
– Когда бы я успела? – Развела руками. – Мы всегда вместе!
– Это да! – Рик самодовольно улыбнулся. Вот же… индюк! – Не смейся. После того, как ты сбежала от меня в поезде, я банально боюсь отвернуться. Черт его знает, куда ты исчезнешь, и где я найду тебя в следующий раз.
– А ты искал? – Не то чтобы я не догадывалась или не поняла по всем его намекам ранее, но… – Искал?
Хотелось услышать согревающие душу подробности о том, как он метался по перрону, как злился. Наверное, допрашивал проводника и… Проклятье! Почему я раньше об этом не спросила?
Заметив мое выражение лица, Рик рассмеялся.
– Чего ты?
– Хочешь знать? – Я кивнула. – Тебе повезло, что я нашел тебя не так скоро. Успел остыть. А то, боюсь, одним смешным шлепком дело бы не обошлось.
– Двумя! – исправила я. – И ничего смешного. Мне было больно!
– Да-да, я заметил…
Не стала спорить. Лень. Да и зачем?
– Так расскажешь о К'Ургеа или нет? Не то чтобы я совсем ничего не понимала, какие-то пугающие догадки есть и у меня…
– Пугающие?
– А как иначе? – Провела рукой по глазам. – Знаешь, я ведь их всю жизнь ненавидела. Все прокручивала в голове, как могла бы сложиться моя жизнь, если б не война с дикарями... А тут вдруг выясняется, будто я, судя по всему, сама наполовину ррхато… Ну, то есть… Как бы сказать? Ясно, что мы с тобой так… м-м… взаимодействуем в лимбе – это неспроста. И моя трансформация. Скажем прямо, я о Гончих с такими способностями даже не слышала. Опять-таки шаман, язык К'Ургеа, который я чем дальше, тем лучше начинаю понимать… Это ведь все не просто так. Наверное, работает что-то вроде генетической памяти или какой-то другой наполовину волшебной хрени… Ох, Рик. Тебе не кажется это смешным? Нас все называют детьми войны, когда на самом деле мы дети насилия… Я ведь поэтому такая, да? Мой отец был ррхато? Наверное, какой-нибудь вояка, который не сумел удержать член в штанах... Нет! Молчи! – Вскочила с кровати, одергивая майку и зябко обхватывая себя за плечи. – Не говори ничего! Не хочу слышать об этом! Не сейчас, пожалуйста! Расскажи лучше о Питомнике.
В одну секунду Бронзовый Бог стал Серебряным. В смысле, побледнел добела.
– О чем тебе рассказать? – Рик подорвался, где-то напрочь растеряв всю с таким трудом образовавшуюся нежность, и так тряхнул меня за плечи, что я прикусила себе язык. – Ты где вообще это услышала?
– С-с-с! Осторожнее! – Оттолкнула его обиженно. – Вчера. От этой, которая в лимбе…
– И до сих пор молчала? Мало я тебе всыпал. Ой, мало.
– Эй! – Я всплеснула руками. – А когда я, по-твоему, должна была об этом спрашивать? При Доминике? При врачах? На посиделках по поводу рождения Оливии-юниор? Или, может быть, сегодня в четыре утра, проснувшись от дурного сна, я должна была растолкать тебя и потребовать объяснений? Деррик Алоизий Тайрон, по-моему, ты зарываешься!