Гончая
Шрифт:
Но я же выжила! Не оскотинилась, не утратила человечности, пусть я никогда человеком и не была. Я свято верю в ценность человеческой жизни, все еще верю, хотя, наверное, давно должна была бы разочароваться.
– Думаешь, ей есть дело до собственного ребенка? – внезапно спросила я у Рика. – Разве такие, как она, вообще умеют любить? У них и органа-то, отвечающего за это чувство, поди, нет…
– А знаешь, ты права. – Бронзовый Бог оскалился каким-то своим мыслям. – Насчет органа. Моргана говорила, что детей у них быть не может, что своего она родила еще до первого своего донора, таскала его за собой, сама выдергивала, сама вселяла. Он-то ее ментальных способностей
– Угу.
Я вновь отвернулась к иллюминатору. Если уж на то пошло, то господа из Питомника мало чем отличались от той же Морганы. Только последняя убивала, чтобы продлить молодость, а те ради безбедной жизни… Хотя, пожалуй, если бы доктору, закончившему свою жизнь за рулем автомобиля посреди Сладкой пустыни, намекнули, что он может не умирать от внезапной остановки сердца – или от чего он там умер? – и продолжить жизнь в здоровом теле, тот бы отказываться не стал.
Подумалось, что Рик еще не рассказал о браконьерах и не разъяснил мои «птичьи» сны. И тряпица, которую Хорр сто лет назад завязал вокруг моего запястья, она в конечном итоге помогла или нет?
Но я не стала ни о чем спрашивать. Смотрела молча на темно-синюю линию горизонта, отчаянно боясь того, что меня ждет. Изольда коснулась моего сознания теплой убаюкивающей волной, пытаясь успокоить и подбодрить.
«Все будет хорошо, соседка, – шепнула она. – Иначе и быть не может. И держи глаза, пожалуйста, открытыми. Вряд ли я еще когда-нибудь смогу увидеть Древо Жизни, да еще и с высоты птичьего полета. Красота ведь!»
На мой скромный взгляд, безликое слово «красота» не передавало и сотой доли захватывающего дух величия простирающегося под нашими ногами озера. Синее, огромное, живое, невероятно прекрасное, оно и в самом деле не могло быть просто чем-то обыденным вроде соленого водоема. Только место силы и никак иначе. Силой тут было пропитано все: изумруд листвы, пышность облаков, легкий шелест волн – клянусь, я слышала его даже сквозь наушники и шум вертолетного винта! – воздух, головокружительно вкусный…
Минут тридцать я тихо стояла на берегу и скользила взглядом по водной глади, впитывая в себя красоту и важность этого места. Я будто домой вернулась. И пусть Древо Жизни вот уже три тысячи лет находится на территории государства людей, оно все равно было частью ррхато. Частью меня. Настоящей меня, а не той подделки, которая двадцать лет пыталась выживать, позволяя творить со своей жизнью черт-те что. В этот момент я как никогда хорошо понимала чувства Изольды в миг ее пробуждения. Страх, ярость, обида и сшибающая с ног радость – гремучий коктейль…
– Кошка, если ты готова, то мы можем начинать.
Готова ли я к жизни? Определенно.
Я взяла Бронзового Бога за руку и, повинуясь его указаниям, смело шагнула в прохладные воды Древа Жизни.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. СВОИ ЛЮДИ
Прозрачные воды священного озера сошлись над моей головой то ли для того, чтобы окончательно убить, то ли, чтобы помочь родиться заново. И мне, наверное, даже было бы страшно, если бы не мой Бронзовый Бог. Он постоянно находился рядом, даже тогда, когда был вынужден отпустить мою руку, чтобы удерживать под водой другое тело, то, к которому я за двадцать лет привыкла, как к родному, и куда планировала
Поначалу у нас ничего не получалось. Моргана требовала, чтобы тела погрузились под воду одновременно и находились там неподвижно так долго, как это понадобится. И вот тут нас с Изольдой переклинило: нервы сдавали по очереди, то у нее, то у меня, и мы выныривали, хватая воздух широко раскрытым ртом, а Рик смотрел с укоризной. И доктор. И пилот вертолета, и даже Хорр.
– Может, ты меня свяжешь? – спросила неуверенно, уставшая, напуганная, разочарованная до безобразия.
– Мы уже обсуждали с тобой этот вопрос, Кошка, – ответил Охотник. – Повторить мой прежний ответ?
– Не надо, – отвела глаза, не в силах смотреть на тревожную складку, залегшую между бровей Рика. – Попробую еще раз сама, а там посмотрим...
– Сама и никак иначе, – встрял в наш разговор нытик Рейнар. – Добровольность в этом деле важнее всего.
Я вспылила, зарычала даже на нервах, заставив доморощенного медика испуганно шарахнуться к берегу. Когда они с Франкенштейном обрывали корни, выдирая меня из моего же тела, о свободе выбора никто не заикался! А теперь, видите ли, добровольность им подавай!
– Простите, простите, – икнул бедняга. – Я просто... Я же говорил! Я виноват. Мне очень жаль!
– Иви, послушай... – Рик отвернулся от врача и обратился ко мне с каким-то весомым с его точки зрения аргументом, но я не слушала, что он говорит, а смотрела на стоявшую в стороне Моргану. Ее лицо попало в поле моего зрения случайно, а попав, захватило все мое внимание. Святые небеса! Как же сильно может изуродовать весьма симпатичное лицо ненависть, злорадство и язвительная брезгливость. Она была уверена, что я не справлюсь, и даже не пыталась скрыть свои эмоции по этому поводу.
По всей вероятности, мой интерес к чокнутой преступнице заметил Хорр. Ну, или ррхато тоже заметил это пугающе уродливое выражение лица Морганы, подошел к девушке, чеканя шаг, схватил за шкирку, как котенка приблудного, и что-то зашипел ей в лицо, она моргнула и что-то пролепетала в оправдание.
Мне не было слышно их короткой беседы, но сразу по ее окончании наша злобная менталистка побледнела до синевы, молитвенно сложила руки, а потом с места рванула к воде, бухнулась на колени и, коснувшись пальцами зеркальной поверхности озера, что-то зашептала. По ее красивому лицу струились горькие слезы, а я, не испытывая жалости и элементарного сочувствия, смотрела на эту молодую девушку с душой старухи и пыталась угадать, сколько же ей лет на самом деле. Как много жизней она загубила ради вечной молодости и богатства?
Противно, что теперь от нее зависела моя судьба.
Решив развязаться с Морганой как можно скорее, я со свистом втянула в себя воздух и, вскинув глаза на кусающего губы нытика Рейнара, сказала:
– Попробуем еще раз. Мне кажется, теперь я готова.
Он выдохнул (Мерзавец и трус. Я надеялась, что его рожу я тоже вижу в последний раз), а затем положил свою руку на мою голову и кивнул.
– Ложись.
И я легла. Нырнула как можно глубже, со страхом и восторгом глядя сквозь призму воды в голубое небо над моей головой. Изольда было рванула, стремясь вынести нас на поверхность, но я осадила ее тихой просьбой: «Пожалуйста, ты обещала помочь». И девчонка, испуганно заскулив, сдалась. Я потом извинюсь перед ней за все, попрошу прощения и от всего сердца пожелаю счастья и, может быть, если выяснится, что я и в самом деле киу, даже предложу свои услуги в поиске жениха. Ей и просить не придется, достаточно лишь намекнуть.