Гонки на мокром асфальте
Шрифт:
Дэнни объяснил, что он ищет на трассе выпуклости, от которых страдает подвеска, трещинки — их можно использовать как указатели для начала торможения или переключения скоростей. Дэнни ощупывал полотно трека в высших точках поворотов, проверял состояние асфальта, а также насколько ровно сточились мелкие камушки в нем. Будет ли сцепление колес с полотном лучше, если немного съехать в сторону от основной линии? Все ли в порядке с полотном на поворотах, ведь из машины оно кажется везде ровным, а на самом деле может быть чуть деформировано, поскольку края полотна делаются скошенными, чтобы дождевая вода не скапливалась
Тщательно обследовав трек, изучив его всю длину и пятнадцать поворотов, мы вернулись к паддоку. Туда как раз подъезжали два длинных полуприцепа. Несколько мужчин в униформе сотрудников Тандерхилла монтировали модули и навесы, расставляли столы в кафетерии и автоматы с едой, снимали с платформ шесть сверкающих краской, новеньких гоночных машин «Астон-Мартин» DB5, известность которым принес фильм о Джеймсе Бонде. Дэнни представился человеку начальственного вида, с папкой в руке. Звали его Кен.
— Спасибо, что приехал, но пришел ты рановато.
— Я хотел посмотреть трек, — ответил Дэнни.
— Пожалуйста, смотри.
— Уже посмотрел, благодарю вас. Теперь по нему проехать бы…
Кен кивнул и глянул на часы.
— Двигатели холодные. На полную скорость разгоняться не нужно, а так, по-уличному, нет проблем. Бери и катайся.
— Спасибо, — произнес Дэнни и, посмотрев на меня, подмигнул.
Мы подошли к рабочим, разгружающим тягач, Дэнни ухватил за рукав одного из них.
— Я — Дэнни. Буду участвовать в гонках.
Мужчина кивнул и сообщил, что зовут его Пэт.
— Время еще есть. Можешь попить кофе, если хочешь. Автомат внутри стоит. — Он мотнул головой в сторону гаража.
— Нет, спасибо, я хочу сделать несколько кружков по треку. Кен разрешил. Я подумал, может, у тебя есть лишняя упряжка.
— А зачем она тебе? — спросил Пэт.
Дэнни бросил на меня быстрый взгляд, и Пэт рассмеялся.
— Эй, Джим, гляди-ка, — крикнул он своему напарнику, — парень желает покатать свою собачку.
Они оба рассмеялись, а я почувствовал себя сконфуженно.
— Подожди, я дам тебе кое-что получше, — сказал Джим. Он подошел к кабине тягача, исчез в ней и вскоре появился с тонким одеялом.
— Возьми. — Он протянул одеяло Дэнни. — Не бойся, оно чистое. Я всегда отдаю его в стирку, когда мой пес обделается.
Дэнни приказал мне забраться на переднее сиденье, обмотал одеялом, так что виднелась только моя голова, а концы его крепко завязал за спинкой сиденья.
— Не туго? — спросил Дэнни.
Я был слишком взволнован, чтобы отвечать. Ведь он собирался катать меня в настоящей гоночной машине.
— Не разгоняйся сразу, — посоветовал Пэт. — Проверь, не кружится ли у него голова. Иначе замучаешься кабину убирать — его понесет из всех отверстий.
— Тебе уже случалось?
— А как же. Мой пес обожает проехаться с ветерком.
Дэнни подошел к водительской двери, вытащил из-за спинки сиденья шлем, надел его. Затем сел за руль и пристегнулся.
— Один «гав» — ехать медленнее, два — быстрее. Понял?
Я тут же гавкнул два раза, удивив Пэта и Джима.
— Во как! — воскликнул Джим. — Не успел устроиться, а уже разгоняться надумал. Да, собачка у тебя гоночная.
Паддок в Тандерхилле зажат между двумя параллельными прямыми, после него дороги расходятся веером, как
— Начнем потихоньку, — сказал он, и мы двинулись вперед.
Вид трека наполнил меня новыми ощущениями. Вокруг — ни зданий, ни знаков. Чувство меры теряется сразу. Ехать по треку — то же самое, что нестись по полю. Дэнни едва заметно двигал руками, но я сразу понял: ведет он агрессивнее, чем обычно, — быстрее разгоняет машину, жестче тормозит.
— Ищу свои ориентиры, — сообщил он мне. — Точки поворота, торможения. Некоторые гонщики ездят по интуиции. Находят ритм и доверяются ему. Я езжу иначе — по ориентирам. Мне так удобнее и спокойнее. С десяток ориентиров у меня уже есть, хотя я тут ни разу не был. Семь-восемь я приметил, пока мы с тобой гуляли, в основном на поворотах.
Мы пошли на повороты. К моему счастью, на спусках и подъемах он сбрасывал скорость, а разгонялся только по прямой. Мы ехали не быстро, со скоростью примерно сто километров в час, но на поворотах я ее здорово чувствовал, особенно когда покрышки издавали пугающий гулкий звук, похожий на уханье совы или стон привидения.
Я радовался, что нахожусь рядом с Дэнни, еду с ним по треку. Раньше он ни разу не брал меня на гонки. Я чувствовал себя легко и спокойно, в сиденье не болтался, Дэнни привязал меня крепко. Окно было открыто, меня обдувал легкий ветерок. Я бы так хоть целый день катался.
Сделав три круга, Дэнни повернулся ко мне:
— Тормоза и покрышки разогрелись.
Я поначалу не понял, к чему он клонит.
— Сделаем еще кружок? Проедемся по-настоящему?
Конечно же, я хотел проехаться по-настоящему и гавкнул два раза. Дэнни рассмеялся.
— Если не понравится, вой, — предупредил меня Дэнни и надавил на акселератор.
Вот когда меня охватила настоящая радость. В жизни не испытывал ничего подобного. Ничто не сравнится с ощущением бешеной скорости. Меня сразу вдавило в кресло, а через несколько секунд мы уже неслись стрелой по первой прямой.
— Держись, старина, мы идем на поворот. Скорость сбрасывать не буду.
Какое там сбрасывать, он начал разгоняться. Машина шла все быстрее и быстрее. Я видел, как на нас надвигается поворот, на какую-то долю секунды мне показалось, что мы сейчас просвистим мимо него, и вдруг послышался визг покрышек. Капот машины осел, и я мысленно поблагодарил Джима за одеяло — если бы не оно, я бы улетел к лобовому стеклу. Медленно, медленно тормозные колодки схватывали барабаны, туго сжали их, и тепло, возникшее в результате трения, рассеялось по всей площади колес. Дэнни резко повернул руль влево и сразу же очень мягко надавил на газ. Мы вырвались из поворота. Ускорение заставило нас пошатнуться в креслах, а вот покрышки даже не дрогнули, они словно вцепились в трассу. А еще умерла сова. Покрышки уже не ухали, они кричали, ревели, визжали от боли: «Аааааааааа!» На вершине подъема Дэнни чуть расслабил пальцы на руле, и машина стремительно понеслась вниз. Затем был следующий поворот, потом еще один, и еще… Мы сделали пятнадцать поворотов, и все они мне понравились. Ах, как я их полюбил, повороты Тандерхилла! Я и сейчас их обожаю. Они все такие разные, каждый со своим ощущением, но одинаково глубоким и волнительным. Круг за кругом мы бороздили трек.