Гонки на выживание (Солдаты удачи - 2)
Шрифт:
Немного постояли у тротуара, потом снова вернулись туда, где было назначено свидание и, наконец, минут за десять до условленного времени, не сговариваясь, одновременно сняли, обесточили и спрятали под сиденьями выданные им пейджеры, загнали машину в тень, заперли ее и не спеша двинулись пешком на другую сторону проспекта Мира, к остановке, где их должны были встретить.
Видно, ни автобусов, ни троллейбусов не было давно -- за то время, что они кружили, проводя наружную разведку, на остановке собралась изрядная толпа. Они смешались с ней и стояли, невольно прислушиваясь
Моросил мелкий дождик. Было черно, мокро, неуютно. Но вот подкатил восемнадцатый троллейбус, за ним пустой сорок второй, народ ринулся к дверям, и вскоре машины унеслись по блестящим мокрым мостовым. В свете золотистого фонаря на высокой мачте остались лишь они двое.
Пастухов взглянул на часы.
– - Двадцать два пятьдесят девять, -- сказал он негромко.
– - Пора бы...
– - Угу...
– - прогудел Док.
И в ту же секунду откуда-то вынырнула, видимо из темной ниши между двумя киосками, мужская фигура. Человек был один -- немного выше среднего роста, коренастый. Возможно, он ^некоторое время наблюдал из укрытия, а теперь неторопливо направлялся прямо к ним вразвалку, сунув руки в карманы полосатых спортивных штанов.
И когда приблизился. Пастух и Док без труда узнали в нем немолодого водителя того минивэна "мицубиси", на котором их доставили назад в Москву с таинственной загородной дачи.
– - Здорово, ребята, -- по-свойски, буднично приветствовал он их как старых знакомых и протянул руку. Рука была железная. Видно, этот человек умел не только крутить баранку.
– - Не опоздал? Вы, смотрю, маленько раньше приехали? Ну, топайте за мной.
Он повернулся и двинулся куда-то во тьму узкого прохода между каменными ограждениями и рядами палаток закрытого до утра оптового рынка. Они молча повиновались и двинулись за ним.
Шагали в темноте мимо бесчисленных закрытых и задраенных щитами ларьков и магазинчиков, иногда спотыкались о какие-то коробки, ящики, обломки стальной арматуры. Было грязно, мокро, отовсюду несло мочой и фруктовой гнилью. Шли через какие-то лабиринты проходных двориков, вдоль железных и кирпичных заборов, спускались и поднимались по темным скользким лестницам -вокруг делалось все мрачней и глуше -- как будто и не было совсем рядом иной жизни и иного мира огромного города.
Где-то поблизости время от времени грохотали поезда, коротко посвистывали электрички.
Наконец вслед за этим человеком, пригнувшись, нырнули в пролом толстой бетонной стены. И оказались в сырой черноте, где пахло углем и железнодорожной смазкой. Вдали, в темноте, тревожно светились синие огоньки на стрелках, горели прожектора на высоких мачтах и в отсвете их лучей тускло отблескивали бесчисленные мокрые рельсы.
Громадные черные тени высились вокруг. Приглядевшись, они различили нескончаемые ряды неподвижных электричек и пассажирских вагонов дальнего следования, загнанных в тупики. Это был черный спящий город, составленный из вагонов, отстойная зона Ленинградского и Ярославского вокзалов -- составы,
Но этот странный город жил своей неведомой тайной жизнью... Где-то слышались голоса, смех, где-то хныкал ребенок, откуда-то доносилась пьяная песня и матерная ругань.
Провожатый остановился -- под одеждой у него пиликнула и что-то гнусаво пробормотала рация. Он сунул руку за пазуху, достал и приблизил ко рту какое-то помигивающее разноцветными огоньками связное радиоустройство.
– - Так точно, прибыли, -- ответил он на чей-то запрос.
– - На девятом пути. Направляемся к вам.
– - Можете следовать, -- распорядилась рация.
– - Понял вас.
И снова зашагали между составами, мимо поездов, по узким коридорам между путями, -- поминутно попадая в лужи и глядя под ноги, чтоб не оступиться на шпалах, не зацепиться за кабели и штабеля старых рельсов, чтоб не разбить головы о поручни и стальные ступеньки, торчащие из распахнутых вагонных дверей. Идти порой приходилось вдоль веток действующих перегонов, по которым время от времени то навстречу, ослепляя прожекторами электровозов, то нагоняя, с тяжелым лязгом проходили дальние поезда и пригородные электрички.
Тут было самое подходящее и удобное место, чтобы в случае надобности спровадить на тот свет человека, да так, что и комар носа не подточит -- без свидетелей и улик. И немало, наверное, людей не по своей воле расстались тут с жизнью вот такими мрачными грозовыми ночами.
Мимо них, мерно постукивая колесными парами и набирая скорость, проплыл от Ленинградского поезд до Санкт-Петербурга. Пассажиры стояли возле окон и смотрели, раздвинув занавески, на идущих куда-то троих мужчин.
Тот, что встретил их, шагал уверенно -- видно, хорошо знал эту опасную дорогу.
Впереди послышался шум: там двигались и толпились какие-то неясные фигуры, раздавалась гортанная речь и негромкие резкие возгласы.
.-- Цыгане?
– - спросил Пастухов.
– - Тут целые таборы ночуют, -- обернулся провожатый, -- гоняют их, гоняют, а ничего, держатся. Тут много их. Могут погадать -- будущее предсказать... Не желаете?
– - Мы уж как-нибудь на обратном пути погадаем, -- усмехнулся Док. И тот, что вел их, тоже улыбнулся.
Наконец от одного из вагонов отделились и выступили навстречу несколько рослых мужчин, в которых они, люди военные, тотчас угадали своих -служивый, привычный к опасности народ.
Подошли трое, тихо приказали поднять руки, проверили и обыскали вполне профессионально, водя по одежде каким-то нежно попискивающим электронным приборчиком -- удостоверились, что нет ни записывающей аппаратуры, ни оружия, и показали на лесенку, ведущую в открытую дверь вагона.
– - Давайте забирайтесь, -- сказал провожатый, и, потянув в темноте Пастуха за полу куртки, подвел к вагонной лесенке.
– - До встречи!
Пастух оглянулся и решительно полез вверх по стальным ступеням. За ним вскарабкался и Док.