Гора трех скелетов
Шрифт:
– Не за что, – вздохнула она, – второго патрона в стволе могло и не оказаться. Кстати, я тебя не поблагодарила за ту бомбу в диване. И за моего Ромека. Теперь мне осталось плеснуть серной кислотой в личико твоей бывшей, и мы будем квиты.
– А вот это вряд ли получится.
– Умерла? – испугалась Йованка.
– Не было у меня жены.
– У тебя не было жены?! – В глазах у Йованки был неподдельный ужас.
– Ну не было, что тут такого?
Ответа я не услышал. Йованка замолчала,
И тут она прервала молчание:
– Можно тебя спросить, Марчин… Только не обижайся, пожалуйста. Ладно?
Она по-прежнему не смотрела на меня.
– Спрашивай.
– И почему она это сделала?
– Кто и что именно?
– Почему она ушла от тебя?
– А если я от нее ушел?
Она покачала головой:
– Я же не слепая. Я вижу, как ты… – Она невесело усмехнулась. – Как ты стараешься не вспоминать о ней.
Я восхищенно присвистнул:
– Нет, ты все-таки ведьма. Ты, может, и чужие мысли читать умеешь?… А если я тебе скажу, что у меня ее и не было?
Она снова призадумалась, а потом вдруг спросила:
– Ну а Недич, почему он нас с тобой выпустил?
– Возможно, захотел сэкономить на питании.
– Нет, я серьезно.
– Так ведь и я не шучу. С деньгами у них туго. Два лишних рта на довольствии – почти катастрофа для полицейского, который не берет взяток.
– Не верю я ему. Знаешь, у него такой взгляд… Ты все ему рассказал?
– Да, в общем-то все.
– О господи! Но мы же о нем ничего не знаем!
– Кое-что знаем. Знаем, что он не арестовал нас. Знаем, что не выдал военной полиции.
– И ты… ты рассказал ему, как я зарабатывала на операцию в Тарнове?
– Зачем? – Я пожал плечами. – А вот как ты ударила этого типа удилищем, во всех подробностях рассказал. На войне бы тебя за подвиг наградили орденом Виртути Милитари. Як Бога кохам!.. Только знаешь что, в следующий раз атакуй противника босиком…
– Это почему же?
– Ботинки у тебя жутко хлюпали. Ты что, в речке от него пряталась, он ведь тебя с фонариком по всей роще искал.
– Искал, – подтвердила кивком Йованка. – А я под берегом сидела, там глубоко. А вода холодная – бр-р!.. Ты не подумай, я ведь правду тебе сказала…
– О чем?
– О том, что путана из меня никакая.
– Ладно, не прибедняйся! – Я коснулся ладонью руки Йованки, и она ее не отдернула. – И давай не будем больше об этом… А вот
– Хочешь поспрашивать местных ювелиров?
– Хочу поговорить с Мамой Хагедушич.
Офис самой знаменитой в Боснии бандерши располагался в старом каменном особняке Маглая, городка, разделенного рекой на две части – сербскую и мусульманскую. Изнывавшие от жары и скуки норвежцы на чек-пойнте проверили наши документы, минуты две походили вокруг моей героической малолитражки с озадаченными физиономиями, а под конец спросили, отдаем ли мы себе отчет в том, что делаем? «Там, за рекой, все по-другому, другая Босния», – предупредил нас офицер. Шлагбаум подняли, и я поехал. А когда был уже на середине моста, сказал бледной от волнения Йованке:
– Все верно: «через мост – это на тот свет» – как утверждает сербская народная мудрость. Повернуть назад?
Громко сглотнувшая Йованка отчаянно замотала головой.
Маглай мусульманский мало чем отличался от Маглая сербского. Ну разве что вывески и названия улиц были на латинице. А вот язык был тот же – сербохорватский. И так же, как в сербском Добое, прохожие охотно отвечали на вопросы Йованки, а один экспансивный молодой человек в феске даже проводил нас до самого особняка. Впрочем, ему было по пути.
Около десяти утра мы стояли на крыльце двухэтажного дома, густо оклеенного зелеными предвыборными плакатами Зульфикара Мехчича. Фирменная улыбка суперблондина придала мне уверенности. Я нажал на кнопку звонка.
– Но это не публичный дом, – неуверенно заметила Йованка. – Тут написано – «офис». Ты посмотри, какие автомобили…
Тачки, стоявшие на тротуаре – «ауди» и два «вольво», – вряд ли принадлежали девочкам, обслуживавшим клиентов. Еще большее впечатление на меня произвел непонятно откуда возникший охранник заведения. Увидев его, я вздрогнул, мне показалось, что это был один из парней Харварда. У него точно такая же золотая цепь на шее в палец толщиной. Минуты две «хомо хамус» не сводил немигающих свиных глазок с обутых в армейские ботинки голых ног Йованки. Затем спросил меня о чем-то. Я посмотрел на Йованку, она растерянно пожала плечами.
– Нам нужна Мама Хагедушич, – улыбаясь еще шире, чем красавец на плакате, сказал я по-английски. И пояснил, сам не знаю почему, по-немецки, которого даже в школе не учил: – Шнель-шнель, данке шён.
Охранник испуганно моргнул.
– Натюрлих, – пробормотал он. – Айн момент.
Взбежав на крыльцо, этот продукт цивилизации широко распахнул не запертую, оказалось, дверь и шаркнул ножкой, как ресторанный швейцар:
– Плиз, дамен унд херрен! Велл кам!