Гора трех скелетов
Шрифт:
– А почему не прямо к вершине? – Йованка отерла рукой вспотевший лоб.
– Этот склон горы хорошо просматривается с перевала.
Мы свернули и шли еще минут двадцать по краю подножия горы. Шли и пришли, холера, как раз туда, где находиться нам ни в коем случае не следовало. Путь преградила широкая осыпь, круто взбиравшаяся ввысь. Каменная, совершенно лишенная растительности.
– Опять пойдем назад? – чуть не заплакала Дорота. – Да ты хоть знаешь, куда идти, Map…
Закончить полный горечи и бессилия вопрос начинающей
На этот раз командовать нужды не было, на землю мы все трое упали одновременно. От мягкого изумрудно-зеленого мха, в который я уткнулся лицом, пахло грибной сыростью. Над нами шумел старый хвойный лес, посвистывали мелкие птицы, названия которых знали только орнитологи.
– Что это было? – трагическим шепотом вопросила Дорота. И по тому, как задан был вопрос, я понял: ответ ей уже известен.
– Крупноколиберный пулемет, детка, – сказал я, доставая бинокль. – Тот самый, который ты видела на башне бронетранспортера. Если такая пуля попадет в человека, мало не покажется.
– Они… они стреляли в нас?! Поляки?!.
Я мягко улыбнулся:
– Ну мало ли у кого есть русские «бээрдээмы». А может, югославская армия начала освобождение многострадальных братьев-боснийцев сербского происхождения?… Так что давайте-ка отсюда потихонечку и… сами знаете куда.
И мы поползли назад, в лес.
Труп мужчины с большим вещмешком лежал в кустах метрах в тридцати от осыпи. На нем я мог наглядно продемонстрировать Дороте, на что способна пуля калибра 12,7 миллиметров, выпущенная из советского крупнокалиберного пулемета. Убитый пару часов назад босниец лет сорока лежал с широко раскрытым ртом и остекленевшими глазами. Пуля, угодившая ему в бок, буквально разворотила тело.
– Йезус! – ахнула Дорота. – Да в эту дыру кулак можно засунуть!..
Вряд ли она была способна на такой подвиг. Закрыв рот ладонью, Дорота Ковалек со стоном метнулась в кусты. Йованка стояла над трупом, невозмутимая, как робот.
– А он был не один, – тихо сказала она, склонившись над убитым. – Смотри, как лежит: его переворачивали. И рюкзак у него… видишь?
Ни одна пуля на свете не смогла бы сделать того, что предстало взору. Небритого боснийца со странно знакомым мне лицом оттащили в кусты метра на три, что было видно по кровавому следу на траве. Клапан рюкзака был расстегнут, подкладка кожаной куртки аккуратно разрезана.
– У него там было что-то ценное, – предположил я. – Те, кто шел с ним, забрали денежки дровосека.
– Ну не пропадать же добру, – резонно заметила Йованка.
Нагнувшись, я растянул горловину рюкзака. Два набитых
– Патронов, похоже, у них хватает. – Лицо у вылезшей из кустов Дороты было чуть менее бледное, чем у трупа. – Интересно, был прощальный салют или обошлись без него?… Слушай, Марчин, а кто это?
Убитый был в камуфляже, не в армейском, а в том самом, что можно купить на любом рынке. В такой одежде у нас, в Польше, многие ходят по грибы. Левый рукав у него был испачкан кровью, только не свежей, а уже запекшейся, давней. Когда этот тип стоял, положив руки на капот светло-зеленого вездехода, пятна еще не было.
– Ты спрашиваешь, кто это? А бог его знает, – думая о своем, вздохнул я.
– А это что? – Йованка показала пальцем на рукав убитого. – Он был ранен… Слушай, кажется, я уже видела его последний раз на Ежиновой… Видела, и даже стреляла в него.
– И не убила почему-то, – себе под нос пробормотал я.
Присев, Йованка закатала рукав боснийца. Пластырь, которым была заклеена рана на предплечье, отодрался легко. Это было легкое касательное ранение от пули стандартного калибра. Скорее всего автоматной.
– Ну точно. – Йованка опустила рукав камуфляжки и полезла в открытый мной рюкзак. – А вот и тротил…
Похожие на куски мыла пачки она положила на траву.
– Тебя ничего не удивляет, Марчин?
– Удивляет, – кивнул я. – Откуда ты знаешь, как выглядит тротил?
Вопрос явно застал ее врасплох.
– Ну… что ж, я совсем дикая, по-твоему, книжек не читаю, телевизора не смотрю?
Граната с ввинченным запалом лежала в левом боковом кармане рюкзака. С поразительным спокойствием Йованка вынула ее на свет божий и протянула мне. Запал я вывинтил и сунул его в левый карман джинсов, гранату Ф-1 – в правый карман куртки.
– А тебе не кажется, что это он?
– Он? Кого ты имеешь в виду?
– Газовщика.
Я вынул запал из кармана находившегося в непосредственной близости от жизненно важного органа и переложил его в задний. Со шрамами на заднице у меня остался бы шанс нравиться некоторым поразительно осведомленным во всем женщинам.
– Это не Газовщик, – сказал я. – Это один из его подручных. Хороший подрывник – человек в банде уважаемый, его не бросают лисам на съедение. Газовщик там, наверху. – Я махнул рукой на гору.
– И мы пойдем по его следам?
Формально это был вопрос. Но иногда просто необходимо посмотреть на того, кем он задается.
– Ты в своем уме? – спросил я Йованку.
Пани Бигосяк пожала плечами:
– Но ведь они идут туда же. И наверняка лучше нас знают дорогу… Так ведь быстрее…
– Быстрее куда, на тот свет? Эти ребята вооружены до зубов…
– Да о чем вы, в конце-то концов? – не выдержала Дорота. Ресницы ее трепетали. – И вообще, что здесь происходит? Кто такой Газовщик и какого черта он забыл на Печинаце?