Гора трех скелетов
Шрифт:
Я украдкой взглянул на Йованку. Лоб у нее был наморщен, кулаки сжаты.
– Ну вот что, – сказал я. – Высоко ценю твой порыв, моя дорогая. И спасибо тебе за помощь… Место тут тихое, безопасное. Вот здесь и подождите меня, а заодно обдумайте детали будущей пиар-кампании…
– А говна на саперной лопатке не желаете, пан Малкош? – взорвалась моя боевая спутница Йованка Бигосяк. – И выбей себе это из головы, детектив долбаный! Ты мне нужен живой, и вовсе не для того, чтобы ходить с тобой под ручку
– Я?!
– Да нормальным людям осточертели несчастные матери, умоляющие помочь своим смертельно больным детям… Другое дело – вышибленный из Войска польского офицер, бессребреник, настоящий герой, собиравший руками кишки своих солдат на минном поле…
– Кто тебе сказал о кишках? – Голос у меня предательски дрогнул. – Так в статье было написано?!
Дорота поджала губы:
– А если и написано? Что такого? Это же правда, я узнавала у Ольшевского…
Я зажмурил глаза:
– Слушай, девочка. Я понимаю, что твои читатели обожают смаковать подробности. Но у моих ребят есть родители. – Я сорвался на крик: – У всех троих, слышишь?!. Я разговаривал с ними. Я сказал им, что смерть их детей была несчастным случаем, заурядным армейским ЧП, без всяких ужасов… Ба-бах! – и человека не стало…
– Не кричи на нее, – осадила меня Йованка. – Она и не писала, что твои парни умирали долго и тяжело.
– Вот именно, – надула губы журналистка. – Он, видите ли, даже не прочитал, не удосужился. Очень уж был занят…
Йованка презрительно усмехнулась:
– Еще бы! Запой – дело серьезное…
Я не верил ушам: они преспокойно разговаривали друг с другом! Они нашли общий язык… Господи, дивны дела Твои!
Дорота на голубом, как говорится, глазу задавала вопрос Йованке, яростно расчесывавшей свои черные патлы на заднем сиденье «опеля»:
– Ну и все-таки… Как тебе мое предложение?
Поразительно, Йованка на полном серьезе отвечала ей:
– Надо подумать… Наверное, ты права. Лезть на гору, конечно, романтично, но уж больно глупо. Подорваться на мине можно и в Польше, а потому… – Расческа у Йованки с треском сломалась. – А потому, холера, мы возвращаемся домой!.. И спасибо тебе за помощь, Дорота, я никогда этого не забуду.
В эти мгновения они почти любили друг друга. Я открыл рот и, разумеется, все испортил:
– И мое вам спасибо за все, милые дамы! И возвращайтесь-ка домой, черт бы вас побрал! Если все пойдет как я задумал, догоню вас через денек-другой. Если возникнут осложнения, буду в Польше еще раньше вас…
– Каким же образом? – Брови у Йованки приподнялись.
– На персональном самолете, заказанном паном Ольшевским.
– Марчин, а ты не бредишь? – заглянула мне в глаза
– На девяносто восемь процентов.
Глаза у журналистки округлились.
– Откуда такая уверенность?
– Он у нас большой оптимист, – ядовито пояснила ей Йованка.
– Милые дамы! – Я снисходительно усмехнулся, кретин несчастный. – Саперы прокладывают дорогу войскам. Через минные поля, в частности. Как правило, ночью и под вражеским огнем… И гибнут только немногие из них. А уж в мирное время и вовсе единицы. Когда сапер подрывается на мине – его ошибка, та самая, единственная и неповторимая. Как гибель хорошего водителя в дневное время на отличном шоссе…
– Ах вот оно что! – Дорота задумалась. – То есть ты хочешь сказать, что тот, кто идет следом за хорошим сапером…
– Ну а ты как думала! – попался на удочку я. – Проверено на практике… Постой-постой, ты к чему это?
– А к тому, что я пойду с тобой. В конце концов, читающая Польша может и подождать немного, правда, Йованка?
Черноволосая ведьма многозначительно промолчала.
– Слушай, по-моему, не я, ты спятила! – запоздало возмутился я. – Ты чокнутая!
– Ага, чокнутая, – легко согласилась Дорота Ковалек. – Я ведь журналистка, а все журналисты с приветом и наилучшими пожеланиями.
– По-моему, ты еще только учишься на журналистку, – уточнил я. – Ты думаешь, мы здесь в игрушки играем? Это – Босния, девочка. Здесь погибло столько вашего брата…
– Без тебя знаю сколько! – отрезала Дорота. – А еще знаю, что это для меня шанс! Шанс сделать себе имя, шанс попасть в штат хорошего издания, минуя постель главного редактора, похотливого карлика с лысой головой и слюнявыми губами…
– Надеюсь, ты еще не успела переспать с начальством журнальчика «Политика»?
Дорота гордо вскинула голову:
– Вот еще!.. И не собираюсь. – Она с укоризной глянула на меня: – Да пойми ты, Марчин, я хочу стать настоящей журналисткой и знаю, что у меня есть данные…
– И не уговаривай, я не возьму тебя.
Дорота Ковалек пожала плечами:
– Тебе же хуже.
– Почему же?
– А потому, что я пойду за тобой следом, и ничего ты со мной не поделаешь.
– Спасибо, что предупредила. Придется мне связать тебя.
– А я тебя обвиню в покушении на мою честь и достоинство!
– Дурочка, я ведь все расскажу тебе, когда вернусь, мы же договорились…
– Если вернешься ты, значит, смогу и я вернуться. На мины нарывается тот, кто идет первым. Повторяю: мне нужно пойти с вами…
– С нами?!
– Ну да, ведь не пойдешь же ты без Йованки. А мне нужно ничуть не меньше, чем ей… Кстати, а тебе-то зачем эта чертова гора?