Горбун, Или Маленький Парижанин
Шрифт:
— Милейший господин де Пероль больше не будет таким невоздержанным.
Тот вскочил.
— Надеюсь, вы мне позволите уйти отсюда? — со сдержанной яростью осведомился он.
— Ну, конечно! — смеясь от всей души, отвечал гасконец. — Мы даже проводим вас до замка. Добряк Келюс, наверно, уже проснулся, так что мы объяснимся с ним.
Пероль рухнул на табурет. Лицо его позеленело. Безжалостный Плюмаж протянул ему стакан.
— Выпейте, подкрепитесь, — предложил он. — А то у вас такой вид, будто вам худо. Всего глоточек… Не хотите? Тогда просто посидите, придите в себя и позвольте говорить этому плуту-нормандцу. Он красноречивей,
Брат Галунье благодарно поклонился Плюмажу и продолжал:
— Начались толки: «Ах, бедный молодой герцог де Невер умирает». Забеспокоились и двор, и город. Еще бы, Лотаринг-ский дом — один из самых знатных домов во Франции! Король осведомлялся о его здоровье. Филипп, герцог Шартрский, был безутешен…
— Но еще безутешней, — прервал его Пероль, сумевший придать своему тону проникновенность и убежденность, — был Филипп, принц Гонзаго!
— Боже меня упаси противоречить вам! — воскликнул Галунье, чья неизменная любезность должна бы послужить примером всем спорящим. — я даже уверен, что принц Филипп Гонзаго был крайне огорчен, и вот доказательство тому: каждый вечер, облачившись в ливрею лакея, он приходил к мэтру Гарба и всякий раз с унылым видом повторял: «Это слишком затягивается, доктор, слишком затягивается!»
В низеньком зальце кабачка «Адамово яблоко» сидели сплошь убийцы, и тем не менее все они содрогнулись. Холодок пробежал по спине у каждого. Плюмаж грохнул кулаком по столу. Пероль, не промолвив ни слова, опустил голову.
— Как-то вечером, — продолжал брат Галунье, непроизвольно понизив голос, — Филипп Гонзаго пришел раньше, чем обычно. Гарба пощупал ему пульс, тот был лихорадочно частый. «Вы сегодня много выиграли в карты», — сказал Гарба, хорошо знавший принца. Гонзаго рассмеялся и ответил: «Напротив, я проиграл две тысячи пистолей», — но тут же добавил: «Невер хотел сегодня пофехтовать в академии, но у него нет даже сил держать шпагу». «Значит, это конец, — пробормотал доктор Гарба. — Возможно, завтра…» Но, — поспешил добавить почти ликующим голосом Галунье, — каждый день приносит свои сюрпризы. Назавтра Филипп, герцог Шартрский, посадил Невера к себе в карету и — гони, кучер, в Турень! Короче, его высочество увез Невера в свои владения. А оттуда молодой герцог в поисках солнца, тепла, жизни переплыл Средиземное море и прибыл в Неаполитанское королевство. Филипп Гонзаго пришел к моему хозяину и приказал ему отправляться туда же. Я уже стал собирать вещи, но, к несчастью, ночью у моего хозяина разбился перегонный куб. Бедный доктор Гарба скончался на месте, вдохнув испарения своего эликсира долголетия.
— Ах, достойный итальянец! — раздался чей-то голос.
— Да, я тоже очень горевал по нему, — простодушно сообщил Галунье. — Но вот чем кончилась эта история. Полтора года Невер провел вне Франции. Когда он вернулся ко двору, все были поражены: Невер помолодел на десяток лет! Невер был силен, зорок, неутомим. Короче, вы сами знаете: сейчас он первая шпага в целом свете после красавчика Лагардера.
Скромно потупив глаза, брат Галунье умолк, а Плюмаж заключил:
— Вот почему господин Гонзаго, чтобы одолеть его, счел необходимым нанять восемь учителей фехтования… Битый туз!
Воцарилось молчание. Пероль прервал его.
— И какова же цель этого словоблудия? — поинтересовался он. — Увеличение платы?
— И притом значительное, — подтвердил гасконец. — Честно говоря, нельзя брать ту же плату от отца, жаждущего отомстить
— И чего вы требуете?
— Утроить сумму.
— Согласен, — не раздумывая, бросил Пероль.
— Во-вторых, после исполнения мы все должны стать слугами дома Гонзаго.
— Согласен, — повторил доверенный принца.
— В-третьих…
— Вы слишком много требуете… — начал Пероль.
— Разрази меня гром! — вскричал Плюмаж, обращаясь к Галунье. — Он считает, что мы слишком много требуем!
— Ну будьте же справедливы! — примирительно заговорил нормандец. — А ежели королевский племянник захочет отомстить за друга?
— В этом случае, — ответил Пероль, — мы пересечем границу, Гонзаго выкупит свои владения в Италии, и там все мы будем в безопасности.
Плюмаж вопросительно взглянул сперва на Галунье, потом на остальных своих единомышленников.
— Уговорились, — объявил он. Пероль протянул ему руку.
Гасконец не принял ее. Он хлопнул по своей шпаге и сказал:
— Вот нотариус, который послужит мне гарантией вашей честности, милейший господин де Пероль, — объявил он. — Битый туз! Попробуйте только надуть нас!
Пероль, обретший свободу, направился к двери.
— Но если вы его упустите, договора не было, — объявил он с порога.
— Само собой разумеется. Можете спокойно спать, милейший господин де Пероль!
Уходящего конфидента принца Гонзаго провожали раскаты смеха, а затем все голоса слились в ликующем хоре:
— Вина! Вина!
4. МАЛЕНЬКИЙ ПАРИЖАНИН
Только-только пробило четыре пополудни. У наших храбрецов было полно времени. Если не считать Галунье, который все чаще бросал взгляды на косоглазую толстуху и шумно вздыхал, все веселились.
В зальце кабачка «Адамово яблоко» пили, кричали, пели. А на дне келюсских рвов косцы, поскольку жара спала, продолжали сгребать сено.
Вдруг от кромки леса донесся стук копыт, а спустя некоторое время во рву раздались вопли.
Это косцы с криками разбегались от небольшого отряда волонтеров, награждавших их ударами шпаг плашмя. Волонтеры приехали за фуражом, и, разумеется, лучшего сена они не нашли бы нигде.
Восемь наших храбрецов подбежали к оконцу, чтобы лучше видеть.
— Отважные ребята! — заметил Плюмаж-младший.
— Не побоялись подъехать под самые окна маркиза! — добавил Галунье.
— Сколько их? — Три, шесть, восемь…
— Ровно сколько нас.
Фуражиры же тем временем спокойно набирали себе сена, смеясь и перекрикиваясь во все горло. Они прекрасно знали, что старинные фальконеты Келюса давно уже молчат.
Они тоже были в кожаных полукафтанах, лихо заломленных шляпах и с длинными рапирами, почти все молодые, только у двоих или троих в усах пробивалась седина, но в отличие от наших мастеров шпаги у них у каждого из седельных кобур торчали пистолеты.
Обмундировка у них была крайне разномастная. В этом маленьком отряде можно было увидеть поношенные мундиры самых разных регулярных частей. Были тут два егеря из полка де Бранкаса, канонир из Фландрской бригады, каталонский стрелок из-за Пиренеев и даже старик-арбалетчик, который, может быть, участвовал еще во Фронде. Одежда остальных уже давно утратила свои отличительные признаки, точь-в-точь как стершиеся медали. А вместе их вполне можно было принять за обычную шайку с большой дороги.