Горчаков. Пенталогия

Пылаев Валерий

Прямо как утром, когда убили Костю.

На мгновение внутри снова вспыхнула ярость. Я рывком распахнул окно и, высунувшись чуть ли не по пояс, заорал:

– Я князь Александр Горчаков! Требую прекратить немедленно!!!

На мгновение стало тихо – похоже меня услышали. И поняли: уже в следующее мгновение снова раздалась пальба. Две или три пули впились в раму, а остальные разбили стекла и засели где–то в стене напротив.

– Что скажете, ваше сиятельство? – Я скорчилась за подоконником, закрывая голову руками от посыпавшихся

осколков. – Это – достаточно убедительно?!

Достаточно. Воронцову явно проняло. Она вжалась в кресло, на мгновение застыла – и вдруг ревком поднялась.

– Какие подлецы… В моем же собственном доме!

От княгини вдруг шарахнула волна такой силы, что все мои выводы об исходе нашего с ней возможного поединка вдруг сразу показались преждевременными. Остатки стекол в размолотой пулями раме вылетели наружу, опрокинулся набок торшер, встрепенулся бедняга-покойник на полу… и все закончилось.

Весь пар Воронцовой ушел в гудок, и она бестолково заметалась по комнате.

– Господи… Что же делать?!

– Защищаться. – Я скользнул по полу и подхватил со столика «наган». – Это ваш дом, княгиня. Не собираетесь же вы ждать, когда эти уроды поднимутся сюда и выпустят вам кишки?

И самое время опробовать прихваченное из сейфа супер-оружие.

По памяти прокрутив барабан до четырех щелчков, я высунулся из окна и пальнул в ближайшую тачку. Эффект оказался даже круче, чем я ожидал: то ли Андрей Георгиевич, то ли сам дед зарядили в самую обычную пулю что–то покруче Булавы и Горыныча вместе взятых.

Машина дернулась, сдвинулась на шаг или два по асфальту и вспыхнула огненным цветком. Будто бы кто–то превратил двигатель в одно сплошное пламя – а потом оторвал и подбросил искореженный капот чуть ли не на высоту второго этажа. Укрывшиеся за ним стрелки тут же метнулись во все стороны – но один ушел недалеко: остался лежать, сраженный пулями из дома. Я почти не целясь выстрелил еще пару раз, в одно мгновение превращая двор в небольшой филиал Преисподней. На асфальте колдовское пламя горело недолго, но достаточно ярко, чтобы превратить метавшиеся среди огня силуэты в отличные мишени.

Винтовки с первого этажа громыхнули хором, укладывая сразу троих. Похоже, я недооценил защитников Воронцовой: может, среди них и были предатели, но остальные явно собирались стоять намертво. Со стороны ворот к врагам уже бежало подкрепление, но чей–то план явно терпел неудачу: сначала не справился с задачей «засланный казачок», упокоившийся в луже крови у дивана, а теперь и атака штурмовиков понемногу захлебывалась, завязнув в винтовочной трескотне. Сколько бы им не заплатили, никто не хотел лезть под пули. Особенно под те, что способны одним выстрелом превратить машину в факел.

«Блицкриг» таинственного гада накрылся медным тазом. Осталось только продержаться до прибытия кавалерии.

– Это их отвлечет. – Я снова плюхнулся на пол у окна и полез в карман за патронами. – Нужно собрать ваших людей – тех, кто остался…

В доме еще есть оружие?

– Не знаю, – нервно усмехнулась Воронцова. – Я женщина, а не солдат. И всегда доверяла вопросы безопасности… другим людям. Видимо, зря.

Видимо, да. Вымотанный Ходом несовершеннолетний князь, перепуганная аристократка, «наган», горсть патронов и несколько недобитых охранников на первом этаже против целой маленькой армии. Задача – продержаться и выжить. Время выполнения… не обозначено.

Бывает и хуже.

– Идем, ваше сиятельство. – Я подхватил с дивана все еще липкий от крови «кольт» и засунул за ремень брюк. – Пора задать жару.

Глава 39

К двери мы шли чуть ли не пригибаясь. Толстые каменные стены дома постройки прошлого – если не позапрошлого – века надежно останавливали винтовочные пули, но по окнам с улицы лупили с явной охотой. Если не сказать – с остервенением. Уж не знаю, какие инструкции дал стрелкам в черном таинственный наниматель, но мои титул с фамилией здорово перетянули их внимание с первого этажа на второй.

Вполне возможно, головорезам приказали истребить в доме все живое.

Когда мы с Воронцовой уже покидали наполовину разнесенный свинцом будуар, что–то полыхнуло – и так, что спину обдало жаром. Оглядываться я не стал – просто прикрыл за собой дверь. Кто–то внизу вполне мог подобраться достаточно близко, чтобы швырнуть в окно бутылку с бензином… или Горыныча.

О том, что сильный Одаренный запросто ввалит в самую обычную Булаву столько энергии, что хватить пробить чуть ли не полметра кирпича, я старался не думать. Если уж по ту сторону стены найдется хоть один такой умелец, долго мы не продержимся. Сирены городовых завывали уже чуть ли не у самых ворот, но стрельба по дому упорно продолжалась.

– Где же носит вашу светлость?.. – проворчал я, в очередной раз вспоминая Багратиона. – Если вы действительно хотите прекратить этот бардак – сейчас самое время!

Но никто мне, разумеется, не ответил. Только откуда–то издалека донеслось… что–то. Ненавязчивое, бесформенное и едва уловимое – как легкое дуновение ветерка. Багратион с его силищей наверняка мог почуять мой невнятный посыл даже за десяток километров – но вряд ли разобрал хоть слово.

Или у светлейшего князя вдруг нарисовались дела поважнее.

– Негодяи… – прошипела Воронцова. – Как, как они посмели?..

– Пригнитесь, ваше сиятельство. – Я кое-как поймал княгиню за руку. – Если вашу прелестную голову разнесут пулей, они добьются своего.

Странно, но подействовало. Воронцова лишь пару раз дернулась, будто соблюдая какую–то непонятную формальность – и покорилась моей воле. Я кое-как провел ее к лестнице…

И едва не пальнул в невесть откуда взявшегося мужика с винтовкой. Тот медленно поднимался нам навстречу, держась за стену – и оставляя на ней влажные кровавые отпечатки.