Гордая любовь
Шрифт:
Прежде чем он займется с ней любовью, прежде чем он женится на ней, он обязан уладить кое-какие дела там, на Востоке. Он должен закрыть дверь в прошлое. Ремингтон намеревался вернуть то, что уже заплатил ему Нортроп. Сделать это будет весьма непросто. Придется распродать значительную часть своей собственности, чтобы собрать нужную сумму. Но ему больше нет нужды в агентстве или в доме в Манхэттене, ведь он женится на Либби. Уокер понял, что ему вообще не нужна вся его прежняя жизнь. Он хотел жить здесь, в «Блю Спрингс», хотел, чтобы именно здесь родились и выросли
Он продаст акции «Пароходной компании Вандерхофа», которые приобрел, живя в Нью-Йорке. Они больше ему не пригодятся. Нортроп мог делать все что угодно, мог стать самым богатым человеком в мире. Но если Либби станет женой Ремингтона, Ремингтон станет самым счастливым. Как только он вернет деньги, выданные на поиски Либби, он сможет жениться на ней с чистой совестью; Сразу же после того, как они обвенчаются, Оливия Вандерхоф перестанет существовать. Они с Либби начнут совершенно новую жизнь.
Ремингтон вспомнил своего отца и впервые за последние годы не ощутил при этом щемящей тоски. Пришло время отпустить душу Джефферсона Уокера, позволить ему покоиться в мире. Молодому человеку вдруг показалось, что он слышит, как отец говорит ему: «Любовь к Либби важнее, чем месть. Гораздо важнее!»
Вот бы отправиться в Нью-Йорк прямо сегодня! Чем скорее он уедет, тем скорее вернется и женится на Либби. Но прежде необходимо очень многое сделать здесь, на ранчо. Во-первых, Ремингтон хотел нанять нескольких работников. Он не мог оставить Либби и Сойера в одиночестве. Казалось, никто не считал, что Бэвенс представляет реальную угрозу, даже после того, что случилось в начале этой недели, но Ремингтон не собирался полагаться на волю случая.
Сначала он проследит, чтобы рабочие проредили деревья вокруг дома и прилегающих к нему построек. Он не хотел, чтобы кому-нибудь еще раз удалось застать Либби врасплох.
Потом Ремингтон хотел познакомиться с Мак-Грегором. Может, старый пастух даст дельный совет, что необходимо предпринять, чтобы снова поставить «Блю Спрингс» на ноги. Возможно, Ремингтону следует привезти с Востока овец или какое-нибудь полезное оборудование.
Но сегодня он не станет мучиться такими вопросами, решил молодой человек, отбрасывая в сторону простыню и спуская ноги с постели. Сегодня он спросит у Либби, выйдет ли она за него замуж. Обо всем остальном они могут поговорить позже.
Тихо насвистывая, Ремингтон оделся, вышел из спальни и направился на кухню. Через минуту он уже подошел к плите, нашел сковороду, срезал тонкие ломтики бекона с бока поросенка, висящего на крюке в коптильне, и направился в курятник собрать свежие яйца.
Либби всю ночь видела во сне только Ремингтона. Ей снилось, что она лежит в его объятиях и он ласкает ладонью ее груди. Тело ее сжигало желание принадлежать ему, ей слышалось, как он говорит ей «дорогая». Ей снилось, что он сказал, что любит ее и хочет остаться.
Это был прекрасный сон, и Либби не давала ему закончиться.
Она проснулась только тогда, когда уловила запах шипящего на огне бекона. Еще пара секунд ушла на то, чтобы Либби наконец осознала,
Она села на постели и уставилась на дверь: кто-то готовил здесь завтрак.
Девушка откинула одеяло и потянулась за халатом. Быстро сунув ноги в домашние туфли, она поспешила из спальни вниз, на кухню, и замерла в дверях, пораженная непривычной картиной.
Сойер расставлял на столе тарелки из лучшего сервиза тетушки Аманды, а Ремингтон стоял у плиты, обваливая куски бекона в сухарях, укладывая их на сковороду и глядя за тем, чтобы брызги масла не разлетались во все стороны.
Первым девушку заметил Сойер.
– Привет, Либби.
Ремингтон повернулся и подарил ей одну из своих улыбок, от которых у Либби замирало сердце.
– Доброе утро, Либби. – Он кивнул головой в сторону стола. – Садись. Кофе уже готов. – Ремингтон перевел взгляд на мальчика. – Сойер, выдвини стул, поухаживай за дамой.
– Слушаюсь, сэр, – с радостной улыбкой согласился паренек.
Может, это все-таки сон, подумала Либби, входя в кухню.
– Что у нас происходит? – шепнула она Сойеру, усевшись на выдвинутый для нее стул.
Мальчуган пожал плечами.
– Мистер Уокер не сказал мне, – прошептал он в ответ.
Ремингтон поставил перед Либби на стол чашечку дымящегося кофе.
– Ваш завтрак скоро будет готов.
– Ремингтон, ради всего святого…
Он шутливо погрозил Либби пальцем.
– Могу поспорить, ты считала, что я ничего, кроме простейшего тушеного мяса, приготовить не сумею.
– Ну, я…
– В «Солнечной долине» мы всегда ели на завтрак овсянку, но я заметил, что в кладовой «Блю Спрингс» такой крупы не держат. – Он прищелкнул языком. – Существенное упущение, мисс Блю. Придется исправлять положение, хотя не думаю, что это есть в обычном магазине.
Она никогда еще не видела его таким и не знала, как отвечать ему.
– Надеюсь, тебе понравится яичница-болтунья.
– Да, я… – Либби так и не закончила фразы, наблюдая, как он разбивает яйца над горячей сковородой и энергично взбивает их вилкой.
Либби готова была ущипнуть себя, чтобы убедиться, что не спит. Если это сон, она предпочла бы не просыпаться. Происходящее доставляло ей такое удовольствие, что она не желала сама положить этому конец. Ей нравилось наблюдать за тем, как Ремингтон работает. Нравилось слушать, как он насвистывает. Нравились задорные искорки в его глазах. Она не знала, чем все это вызвано, но была готова радоваться происходящему до тех пор, пока имеет такую возможность.
– Ваш завтрак, мадемуазель, – сказал он через несколько минут, широким жестом подавая тарелку на стол.
Либби внимательно смотрела на пышную мешанину желтых яиц и тоненьких кусочков бекона, на теплый хлеб, густо намазанный черничным вареньем, и чувствовала, что у нее текут слюнки.
– Восхитительно! – сказала девушка, снова подняв радостный взгляд на Ремингтона и ожидая хотя бы каких-то объяснений.
Он хранил молчание и только кивнул головой, предлагая Сойеру сесть за стол. Потом сел сам и указал Либби вилкой на ее тарелку.