Гордость и предубеждение
Шрифт:
– О чем это ты там говоришь, Фитцуильям? Что ты рассказываешь мисс Беннет? Я тоже хочу знать.
– Мы беседуем о музыке, мадам, – обреченно отчитался он.
– О музыке! Тогда, умоляю, говори погромче. Никакая другая тема не доставляет мне столько радости, как музыка. В целой Англии едва ли найдется человек, который относился бы к этому искусству столь же трепетно, как я. У меня, знаешь ли, природное чутье. Если бы меня обучили этому в свое время, я стала бы величайшим критиком. То же самое и Анна, если б не ее слабое здоровье. Я ни капли не сомневаюсь в том, что она играла бы прелестно!.. А как поживает Джорджиана, Дарси?
Джорджиана
– Как я рада об этом слышать! – ликовала леди Кэтрин. – Непременно передай ей от меня, что она не достигнет мастерства в музыке, если не будет упражняться каждый день.
– Уверяю вас, мадам, ей не нужен этот совет. Она играет постоянно.
– Тем лучше для нее. Ты ведь понимаешь, что в этом деле не бывает понятия «достаточно». В своем следующем письме я непременно ей скажу, что от занятий нельзя отлынивать ни под каким предлогом. Я часто говорю юным леди, что в музыке невозможно достичь совершенства без постоянной практики. Я уже несколько раз указывала мисс Беннет, что ее мастерство никогда не вырастет, если она не станет музицировать регулярно. Жаль, что у миссис Коллинз нет инструмента, но я всегда буду рада ей, и пусть она приходит в Розингс хоть каждый день и играет себе в комнате миссис Дженкинсон на здоровье. В той части дома она совершенно никому не помешает.
Мистер Дарси смутился дурным воспитанием тетки, но вслух ничего не сказал.
После того, как убрали кофейники, полковник напомнил Элизабет о ее обещании сыграть что-нибудь для него. Нисколько не смущаясь, девушка прошла к инструменту. Фитцуильям придвинул стул поближе. Леди Кэтрин, прослушав половину песни, обернулась к Дарси и привычно завела с ним беседу; однако тот вскоре отодвинулся в сторону, а потом и вовсе прошел ближе к фортепьяно, заняв то место, с которого ничто ему не мешало любоваться исполнителем во всей красе. Элизабет наблюдала за его маневрами и в первом же промежутке между номерами не преминула заметить с лукавой улыбкой:
– Неужели вы хотели меня напугать, мистер Дарси, вознамерившись неожиданно послушать меня? Не надейтесь на мое смущение. Хоть я и знаю, что ваша сестра играет превосходно, вряд ли это остановит меня. Мое собственное упрямство заставляет меня действовать наперекор мнению окружающих, а храбрость придает мне силы противиться попыткам меня смутить.
– Не стану заверять, будто вы ошибаетесь, потому что вы сами не верите в собственное предположение относительно моих коварных замыслов. Я имею удовольствие знать вас уже достаточно долго, чтобы понять, как забавляет вас иногда оглашение мнений, не принадлежащих вам лично.
Элизабет сердечно рассмеялась, услышав такие слова, и обернулась к полковнику Фитцуильяму.
– Ваш кузен сообщит вам интересные сведения о моем характере, и не исключено даже, что предупредит вас не верить ни единому слову, произнесенному мною. Видимо, в недобрый час познакомилась я с человеком, способным распознать мое истинное лицо, и под жестокой звездой свела нас судьба там, где я надеялась получить хоть каплю доверия, пользуясь расположением людей, со мной еще не знакомых. И правда, мистер Дарси, как невеликодушно с вашей стороны оглашать все мои недостатки, познанные вами еще в Хертфордшире. Более того, позвольте мне также заметить, что это просто легкомысленно с вашей стороны, ведь ваши упреки вынуждают меня отвечать вам тем же; а если я стану говорить, то, боюсь, ваши родственники будут шокированы, услышав, сколь много нелицеприятного о вас мне известно.
– Я вас тоже не боюсь, –
– Умоляю, немедленно расскажите мне, что такого ужасного вы о нем знаете! – в нетерпении воскликнул полковник. – Мне страшно хочется знать, как ведет себя мой кузен среди посторонних.
– Ну что ж, тогда слушайте, но только знайте, я расскажу совершенно ужасные вещи. Первая наша встреча с ним состоялась в Хертфордшире, на балу, и об этом вы, скорее всего, знаете. И что, вы думаете, он там делал? Он танцевал только четыре раза! Мне не хотелось причинять вам боль, но, увы, это так. Он выходил лишь четыре раза, и это при том, что джентльменов явно не хватало. Мне доподлинно известно, что без партнера сидела не одна юная леди. Мистер Дарси, вы ведь не станете отрицать этот факт?
– В тот день я не знал ни одной леди за исключением тех, в компании которых пришел на этот злополучный бал.
– Вы правы. В бальном зале, разумеется, трудно быть представленным. Итак, полковник, что мне сыграть вам еще? Мои пальцы ждут вашего приказа.
– Возможно, – вставил мистер Дарси, – я повел бы себя лучше, если бы попытался сам искать новых знакомств; вот только у меня совершенно нет таланта в рекомендации самого себя незнакомцам.
– Станем ли мы спрашивать вашего кузена о причинах столь бедственного положения? – обратилась Элизабет к полковнику. – Спросим ли мы его, отчего человек такого ума и с таким образованием, давно уже узнавший свет, не умеет рекомендовать себя незнакомцам?
– Я и сам могу ответить на ваш вопрос, – отозвался мистер Фитцуильям. – Это происходит оттого, что он лишний раз не хочет себя утруждать.
– У меня на самом деле нет таланта, коим обладают многие другие. Я не могу свободно заговаривать с теми, кого вижу первый раз в жизни. Мне не удается поймать тон их разговора или предложить, безусловно, интересную тему.
– Мои пальцы, – подхватила Элизабет, – не порхают по клавишам так, как у многих других женщин. В них нет столько же силы или проворства. И игра моя далеко не безупречна. Но я всегда относила эти недостатки на собственный счет, потому что упражняться мне вечно недосуг. Но это вовсе не значит, будто я верю в то, что пальцы мои чем-то отличаются от тех, которые играют с более достойным прилежанием.
В ответ Дарси улыбнулся.
– Вы совершенно правы. Свое время вы используете гораздо лучше. Ни один из тех, кто имел честь услышать вас, не мог бы желать чего-то большего. Вот мы, например, никогда не играем при посторонних.
Мистера Дарси перебила леди Кэтрин, желавшая знать предмет их беседы немедленно. Элизабет, не заставляя себя уговаривать, быстро взяла новый аккорд. Леди Кэтрин, подойдя, наконец, к инструменту, облокотилась на крышку, выслушала несколько рулад, а потом отвернулась к Дарси.
– Мисс Беннет, безусловно, могла бы играть совсем недурно, если б только больше тренировалась и имела приличного учителя из Лондона. Она прелестно ставит руку, хотя вкусу ее еще далеко до того, что есть у Анны. Анна стала бы замечательной пианисткой, если бы здоровье позволило ей обучаться.
Элизабет подняла глаза на мистера Дарси, чтобы посмотреть, как тот воспримет похвалу кузине; но ни в этот момент, ни в какой-либо другой в глазах его не промелькнуло ничто даже отдаленно напоминавшее любовь. Вообще из всего его поведения по отношению к мисс де Бург Элизабет сделала весьма утешительный для мисс Бингли вывод: если б та была его родственницей, он с равным успехом предложил бы руку и сердце ей.