Гордость, сила и зима: стирая границы
Шрифт:
— Вы в письме упоминали еще какие-то посторонние шумы на территории, можете что-то конкретное сказать?
— К сожалению, нет. По ночам мы слышим странные звуки в коридорах и на улице, но не решаемся выйти и проверить, что происходит.
— Мать Каталина, а сохранились какие-нибудь вещи девушек? — внезапно спросил Дик.
— Их кельи сейчас пустуют, вы разместитесь рядом. Надеюсь, вы найдете там что-то, что сможет помочь. Сейчас сестры находятся на вечерней молитве, и я должна буду к ним присоединиться, но сначала пройдемте наверх.
***
Кельи,
У нас в распоряжении имелся примерно час форы до тех пор, пока сестры не вернутся с молитвы, и его необходимо было провести с максимальной пользой. Поэтому Александр сейчас осматривал этаж на наличие каких-либо магических следов, а мы с Эваном изучали кельи исчезнувших сестер. На стреме сначала хотели опять оставить меня, но я наотрез отказалась это делать, поэтому почетную службу у лестницы нес Дик.
Осмотр первой из трех комнаток дал неоднозначные результаты — из личных вещей там нашлись только четки из можжевельника, которые мы решили взять с собой. Никаких других мелочей, вроде книги или вазочки, не было, что само по себе казалось странным. Устав монастыря не запрещал монахиням хранить какие-то личные вещи, и многие девушки этим активно пользовались. Мы попутно сунули нос в другие, занятые кельи — они отличались какой-то обжитостью что ли. Кто-то повесил на стену картину с изображением Ровены, кто-то собственноручно раскрасил окошко, в общем, все старались придать своему пристанищу более уютный вид. А здесь — ничего.
Вторая из пустовавших келий являла собой более интересное зрелище — ее обитательница точно любила рисовать, поскольку в тумбочке удалось найти чистые листы пергамента и несколько уголечков, также по полу были разбросаны смятые рисунки — в основном сценки из жизни монастыря и еще какие-то окрестные пейзажи. Но почему-то нарисованное девушке не понравилось, потому что она явно намеревалась избавиться от бумажек. Кстати, заниматься художеством наша пропавшая монахиня любила в постели — на одеяле и подушке были видны следы угля, словно она вытирала о них пальцы. Рисунки свои девушка сшивала в отдельный альбом, его-то мы и решили взять, может, у Ричарда получится считать хоть какую-то информацию.
А вот третья комнатка преподнесла нам сюрприз — жившая в ней девушка любила всякие безделушки — вся тумбочка была заставлена фарфоровыми статуэтками, которые изображали различных животных — зайчиков, кошечек, собачек. Именно в уменьшительно-ласкательной форме, потому что иначе назвать эти мордочки с наивными глазами язык просто не поворачивался. А еще неизвестная нам сестра увлекалась вышиванием — в своих картинах она предпочитала изображать
— Ну что там? Давай быстрее, а то я скоро сама мяукать начну.
— Да ладно тебе, вполне миленько так получилось. Ладно-ладно, — поднял Эван руки вверх в защитном жесте. — Смотри, что я нашел, должно подойти.
Он держал в своей преображенной ладони какую-то цепочку. Приглядевшись, я поняла, что это порванный браслет, состоявший из нескольких цепочек и подвесок. Да, в виде кошек. Выскользнув за дверь, мы уже собирались пройти в одну из наших келий, как вдруг перед нами откуда-то выросла девушка-монахиня. На вид она была моей ровесницей, может, чуть старше.
— Ой, а что вы делали в келье сестры Агаты? — удивленно спросила девушка, жадно нас разглядывая. Особое внимание она уделила новоявленной сестре Эовин.
— О, сестра, — тут же нашелся Эван и начал говорить трагическим шепотом: — мы слышали о постигшем вас несчастье и зашли помолиться о здравии сестры Агаты.
Поняв намек, я сложила руки в характерном жесте и начала беззвучно шевелить губами. На самом деле я произносила один очень неприличный стишок, но знать это никому не обязательно. Монахиня посмотрела на нас с ярко выраженной любовью и тоже начала молиться. Уверена, что у нее все было по-настоящему.
— Ах, это так мило с вашей стороны. Право слово, мы все себе места не находим. Ой, а зачем вам вещи пропавших сестер?
Какая наблюдательная девушка, чтоб ее!
— Милая сестра, — теперь настал мой черед солировать. — Мы хотели бы обустроить алтарь с этими вещами по правилам нашего прихода, дабы неустанно молиться о здравии и скором возвращении наших сестер.
— Ах, как это прелестно! Я не представилась, в приходе я сестра Анна, а как к вам я могу обращаться? — девушке явно не терпелось поболтать с кем-нибудь.
— Сестра Валерия, а это — сестра Эовин. Милейшая сестра Анна, вынуждены оставить вас, чем скорее мы начнем превозносить молитвы, тем быстрее проявится результат.
— Конечно-конечно, я сама неустанно молюсь о скорейшем возвращении наших подруг.
Откланявшись, мы бочком начали перемещаться к нашим кельям. Будем считать, что пронесло.
— Ох, а из какого монастыря к нам прибыли такие милосердные сестры?
Я мысленно застонала, какая неугомонная!
— Мы из прихода Артура Лучезарного, — радостно ляпнул Эван.
Повисла тишина. Я еле сдержалась, чтобы не шлепнуть себя ладонью по лбу. Эван…
— Это же мужской приход? — наконец оправилась от шока сестра Анна.
— Дело в том, — я развернулась к девушке и наградила ее максимально дружелюбной улыбкой. — Что совершенно недавно был основан женский приход, мы одни из первых монахинь. О, это такая большая честь и великая миссия, — соловьем заливалась я, надеясь, что сестра Анна поверит в этот бред.
— О-о, — уважительно протянула девушка, смотря на нас, как на святых посланников богов.