Гордячка
Шрифт:
Морган остановился, вглядываясь в темноту.
– Идите сюда, – велел он, – я не играю в бирюльки и не покупаю кота в мешке.
Он услышал шорох одежды, и на меркнущий солнечный свет вышел беззубый старик, тяжело опирающийся на клюку.
– Я видел женщину, о которой вы спрашивали у Рамуна. Тьфу! – презрительно сплюнул он на пыльную мостовую. – Рамун – такой обманщик, каких свет не видывал! – добавил старик на ломаном английском. – На ней было платье цвета расплавленного золота, а глаза – зеленые, как у кошки.
– Когда ты видел ее?
Старик замялся, Морган полез в карман за монетами.
– Она
Капитан быстро зашагал вдоль по улице. На его ястребином лице появилось решительное и безжалостное выражение.
Сэйбл глубоко вздохнула и открыла глаза, рассматривая отверстия в куполообразном мраморном потолке. Вырезанные в форме звездочек, они пропускали солнечный свет в залу, и в результате мраморные колонны с серыми прожилками освещались лучистым зеленым светом. Уже почти час Сэйбл, блаженствуя, возлежала на шестиугольной мраморной плите, подогреваемой снизу. Ей не хотелось ни о чем думать, и она была счастлива хотя бы на время забыть о заботах, свалившихся на нее после того, как Морган Кэри взял ее на свое судно.
В бане почти никого, кроме нее, не было, и это вполне устраивало Сэйбл. Сначала мылись несколько турчанок, которые провели приблизительно полчаса в отдельных нишах, не обращая на девушку никакого внимания, и вскоре ушли. Служанка, заметившая, что Сэйбл хочет остаться одна, вышла в комнату для раздевания, предупредив на ломаном английском, что при необходимости юная леди может позвать ее.
Потянувшись, точно кошка, пригревшаяся в тепле, Сэйбл наконец поднялась и устроилась возле мраморной чаши, из которой изливалась вода, втекавшая туда через бронзовые краны. С помощью губки и медного черпака она помылась, наслаждаясь великолепием залы и чистотой своего обнаженного тела. Она даже не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала такое блаженство. Сэйбл совершенно разомлела. «Даже этот верзила негодяй Морган Кэри не представляется таким уж страшным!» – подумала девушка, и на ее прелестном личике появилось выражение грусти и тоски. По существу, ей даже хотелось бы…
Она прикусила своими белыми зубками губу. Чего бы ей хотелось? Чтобы здесь, рядом, оказался Морган, чтобы глядел на нее своими сверкающими голубыми глазами? Верно, она спятила!
– Сэйбл!
Девушка вскочила на ноги, и шелковистые волосы рассыпались по ее обнаженным плечам. Округлившимися глазами она вглядывалась в мраморный проход. «Не может быть, чтобы этот сердитый голос принадлежал Моргану! – с тревогой подумала она. – Наверняка сводчатый потолок и облако пара заглушили и исказили чью-то речь».
– Сэйбл, ради Бога, я знаю, что вы здесь!
И в проходе показался именно он, Морган Кэри собственной персоной! Он ворвался в залу как разъяренный воин, а испуганная, робко протестующая служанка семенила следом за ним.
– Нечего кричать, Морган, я прекрасно слышу вас! При звуках ее спокойного голоса он замер. Белесый пар, окутывавший зал, точно легкая вуаль, неожиданно рассеялся, и фигура девушки приобрела четкие очертания. Хотя в руках у нее было полотенце, она даже не попыталась прикрыть свою наготу. Их взгляды встретились.
Обнаженная Сэйбл Сен-Жермен стояла перед капитаном, и ее сверкавшее чистотой тело отчетливо вырисовывалось в
У Моргана перехватило дыхание; гнев и тревога за девушку, одолевавшие капитана с той минуты, как он узнал о ее исчезновении, внезапно оставили его. Сейчас он был уверен, что ждал этого момента всю свою жизнь.
Сэйбл молча взирала на него. Ей не хватало дыхания, и она была напряжена, как грациозная лань, готовая к прыжку, но не испытывала ни малейшего страха. Ее охватило головокружительное волнение, примитивное и непреодолимое, которое не шло ни в какое сравнение с тем, что она чувствовала, когда Морган впервые поцеловал ее в Лондоне или когда прижимал ее к себе и она ощущала, как вздымается его горячая мужская плоть, упирающаяся в ее мягкий живот.
Сердце неистово колотилось у нее в груди, и она вся сгорала от любовного жара, в своей невинности не понимая, что это значит.
– Морган… – прошептала Сэйбл, и звуки ее голоса слились с музыкальным журчанием воды, стекающей из мраморной чаши. Ее изумрудные глаза потемнели; сейчас в них читался страстный призыв женщины.
Морган подошел к ней вплотную, и девушке пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо. На его тонко очерченных губах играла улыбка, в которой не было пи злости, пи насмешки, а в глазах таилось обещание. Глубоко вздохнув, Сэйбл приоткрыла губы и в ожидании зажмурилась.
Служанка, стоявшая позади них, бесшумно исчезла за дверью, осторожно прикрыв ее за собой. В ее кармане приятно позванивали монеты, полученные от англичанина. Турчанка была уверена, что ее ждет еще больший бакшиш, если молодых людей никто не побеспокоит. Улыбнувшись, она решительно задвинула щеколду на входной двери.
– А я было подумал, что вы навсегда покинули меня, моя сладкая чаровница! – хриплым голосом бормотал Морган, жадно вглядываясь в затуманенные страстью глаза девушки. Когда он обхватил ее крутые бедра, она задрожала. Притянув ее к себе, Морган прильнул к губам девушки и утонул в обворожительном аромате ее кожи. Он взахлеб целовал ее, и весь мир перестал для него существовать.
Руки Моргана уверенно нащупали груди девушки, и она в тревоге почувствовала, что мир покачнулся. Сэйбл приникла к нему, и соски ее грудей напряглись под его пальцами. Она отвечала на его поцелуи, а он наслаждался сладостью ее губ, и они оба стремились к слиянию не только своих тел, но и душ.
Он бережно уложил девушку на ровную мраморную плиту. Голубые глаза Моргана горели неудовлетворенной страстью. Его пробрала дрожь, когда она ласково погладила его блестящую, загорелую грудь. В ее глазах были нежность и острое желание познать сладостную тайну любви. Сэйбл дрожала от нетерпения, пока великолепное тело Моргана освобождалось от покровов. Его мужская плоть трепетала от желания обладать. Девушка прикрыла глаза, когда Морган обнял ее и их тела сплелись.
– Бог ты мой, как я желал тебя, моя зеленоглазая русалка! – прошептал Морган ей на ухо, горячо целуя ее шею. – И ты знала это с самого начала, ведь так? Именно поэтому ты наслаждалась, мучая меня, когда фланировала по палубе и вертела своим задиком, обтянутым этими проклятыми бриджами!