Гордячка
Шрифт:
Эта мысль крепко засела в ее голове, и Сэйбл тут же начала обдумывать, как реализовать свой план. Она сразу же отказалась от идеи воспользоваться помощью Грейсона, так как не хотела, чтобы из-за нее кого-нибудь подвергли наказанию, – девушка очень переживала за беднягу Дэниэла. В конце концов они задержались в городе по ее вине!
Выйдя из каюты, она подождет смены вахты и окликнет с палубы гребца проплывающего мимо капка, а остальное устроится само собой. Она преподаст этому дьяволу Моргану хороший урок, если он хотя бы на несколько часов поверит, что она пропала.
Грейсон был несказанно обрадован и удивлен,
– Не беспокойтесь, я привыкла, – отмахнулась Сэйбл, когда Грейсон посетовал на тесноту каюты.
Стюард смотрел, как она пытается расправить юбки на узкой койке и берет бутерброд, не притронувшись к кружке с лимонадом, которую он поставил рядом. Когда она улыбнулась ему, чтобы он удостоверился, что с ней все в порядке, у него упало сердце. И как ей только удается оставаться такой веселой, хотя сэр Морган обращается с ней, как с заключенной?
– Леди Сэйбл, может быть, вы предпочтете откушать на палубе? – с волнением в голосе спросил стюард. – День сегодня чудесный, на небе ни облачка, а я знаю, как вы любите погреться на солнышке.
Сэйбл задумалась. Нет, она не могла допустить, чтобы Грейсон оказался невольным сообщником ее побега.
– Не стоит. Капитан взбесится.
– Сэра Моргана не будет весь день, – с заговорщицкой улыбкой сообщил Грейсон.
Она почувствовала холодок в спине. На что решился капитан? Собирает по темным улочкам у подозрительных людишек информацию? Или стучится в ворота сераля? Она постаралась выбросить из головы эти мысли, уговаривая себя, что в данный момент ее должно заботить совсем другое.
– Мне приказано сидеть взаперти до завтра! – упорствовала Сэйбл, не желая злоупотреблять добротой стюарда.
– Капитану вовсе не нужно об этом знать, – улыбнулся Грейсон. – Вы могли бы посидеть на палубе до возвращения шлюпки.
– А как насчет остальных матросов? – усмехнулась Сэйбл.
Грейсон даже обиделся:
– Неужели вы думаете, что они выдадут вас, ваша милость?
Сэйбл пришлось сделать над собой усилие, чтобы не соблазниться на это предложение.
– Простите, Грейсон, – сказала она с такой печалью в голосе, что у него заныло сердце. – Я не могу допустить, чтобы из-за меня вы навлекли на себя гнев капитана сэра Моргана.
Грейсон пожал плечами.
– Я бы не стал так беспокоиться на этот счет, ваша милость. Я служу у сэра Моргана столько лет, что уверен: он простит мне некоторую вольность. – Стюард подмигнул. – Конечно, при условии, что он когда-нибудь узнает, а это исключено.
– Вы уверены в том, что говорите? Грейсон хмыкнул:
– Даже если бы я действительно навлек на себя гнев величайшего, как вы справедливо называете его, мне нечего бояться. Сэр Морган никогда не расстанется со мной, так как я единственный камердинер на свете, способный ужиться с ним.
Сэйбл рассмеялась:
– Ну тогда ладно, я буду счастлива провести несколько часов на палубе!..
Когда немногочисленные члены команды, оставленные сэром Морганом на вахте, увидели девушку, они с улыбками поспешили ей навстречу. Она тоже обрадовалась встрече с ними. Сэйбл провела с матросами добрых полчаса, непринужденно смеясь и болтая,
Знакомый запах ударил ей в ноздри, и она старалась не обращать внимания на его личные вещи, разбросанные по просторной каюте. Ей еще никогда не приходилось брать чужое – Сэйбл, сделав над собой усилие, спрятала горсть найденных ею монет за корсаж.
Прекрасно знавшая распорядок дня на борту клипера, Сэйбл проскользнула к штормтрапу, будучи уверена, что никто здесь не появится еще целых десять минут. Возможно, она вообще отказалась бы от своего плана, если бы не заприметила каик, скользивший по воде совсем рядом. Черноглазый гребец взирал на нее так, словно только и ждал ее появления.
Воспользовавшись несколькими словами на ломаном турецком, которые она узнала от Дэниэла Хэйса, девушка дала гребцу понять, что хочет попасть на берег. С широкой белозубой улыбкой он смотрел, как она спускается по неудобному трапу, затем помог ей забраться в каик. От волнения Сэйбл задыхалась, и кровь гулко пульсировала у нее в висках. Каждую секунду она ожидала услышать окрик с корабля, но все обошлось. Расстояние между каиком и кораблем быстро увеличивалось.
Сэйбл опасалась, что окажется в центре всеобщего внимания, когда, ступив на берег, пойдет по многолюдным кривым улочкам Стамбула. Но, к ее радости, никто не обращал на нее ни малейшего внимания. Была середина дня, и все правоверные мусульмане приступили к очередной молитве. Уставившись на раскаленную от солнца мостовую, они опускались на свои молитвенные коврики, обратив лицо в сторону Мекки, – так что Сэйбл имела возможность быстро пройти мимо незамеченной. Лишь мальчишки-попрошайки, шнырявшие по улице, провожали любопытными взглядами молодую женщину с волосами цвета эбенового дерева, но ни один не рискнул заговорить с ней.
Девушке не составило труда отыскать ту баню-хаммам, которую Дэниэл показывал ей накануне. Однако, когда она оказалась перед резными воротами, мужество оставило ее, и она усомнилась в правильности своего решения. Дэниэл уверял ее, что общественные бани посещают как турчанки, так и европейки, и все же она никак не могла заставить себя войти туда.
И тут одна из дверей раскрылась, и перед Сэйбл появился кланяющийся служитель, провожавший двух купцов в тюрбанах, длинных пиджаках и европейских брюках. Когда они ушли, взгляд его миндалевидных глаз упал на девушку, нерешительно стоявшую у двери. Служитель уверенно взял ее под локоть и провел внутрь. Резкий переход от ослепительного солнечного света к потемкам заставил ее зажмуриться. Рядом появилась женщина-служительница, и Сэйбл услышала тихий, певучий говор – турок и турчанка о чем-то совещались.
К тому времени, когда глаза девушки привыкли к полутьме, се страхи улеглись. Женщина-служительница робко улыбнулась ей и пригласила следовать за собой. Вскоре Сэйбл оказалась в небольшой прихожей, где стояли раскладные скамьи с подушками. Свет проникал сюда через покрытое глазурью стекло в стреловидных окнах. На жаровне в углу стоял чайник чеканного серебра, и от него распространялся аромат мяты.
– Камехан, – сказала служанка, делая широкий жест рукой.
– Простите? – не поняла Сэйбл. Она понятия не имела, чего от нее ждут.