Гордый кадетский корпус
Шрифт:
Дышал он ровно, говорил спокойно, видно тоже не новичок был в кулачном бою. Пожалуй, за товарища переживал больше, чем за себя, даже предложил ему руку для опоры. Подросток с негодованием поддержку отверг и первым независимо зашагал по улице. Марилев поднял нож и протянул Белику.
— Законный трофей, возьми, пригодится.
Под ближайшим фонарём все четверо остановились, чтобы оценить ущерб. Белик, обозрев себя, к счастью, существенных утрат не обнаружил. Башмаки придётся почистить, да рукав немного надорван, но это легко зашить, а так всё нормально. У Тайталя на скуле темнела ссадина, но пустяковая. Он ничуть не расстраивался, наоборот, был возбуждён и весел. Марилеву и его спутнику досталось больше.
— Мальчика надо бы к лекарю, — сказал Тайталь.
— Пустяки! — тотчас отозвался тот звонким от волнения или по малости лет голосом. — Немножко зацепило, всё обойдётся.
— Я окажу помощь, меня учили, — сказал Марилев. — Возьми меня под руку Ирре, ты бледен, так будет надёжнее.
— Я справлюсь! — упрямо ответил отрок. — Идём, пока опять кто-нибудь не привязался.
Белик подумал, что на четверых нападать вряд ли кто решится, и на двоих бы не осмелились, но дворянин, как и полагалось, в театр отправился без оружия. Его сочли добычей, но он дал достойный отпор. Белик сумел даже в сутолоке схватки разглядеть в нём знатного бойца.
Удивительно, но только сейчас, обнаружил, что дворянин ниже ростом и совсем не выглядит богатырём. Почему-то раньше это в глаза не бросалось. Держался он уверенно, прямо, ступал твёрдо. Наверное, внутренняя сила прибавляла значимости. На деле едва внушительней Тайталя, а впечатление производит. Быть может, сказывается знатная кровь?
До переулка, где им предстояло разойтись в разные стороны, шли молча, но там Марилев остановился.
— Благодарю, — сказал он. — Без вашей помощи пришлось бы скверно. Меня зовут Марилев Санвид, спутника моего Ирре Киссен. Позвольте узнать ваши имена.
Белик растерялся, но шустрый Тайталь тотчас представил и его и себя. Марилев поклонился обоим с той простотой, какую можно увидеть лишь у дворян.
Когда юноши разошлись каждый к своему дому, Тайталь сказал:
— Я думал, он денег предложит.
— Зачем это? Деньги я и сам заработаю. Доброе слово дороже стоит.
Приятель, как видно, имел другое мнение на сей счёт, но оставил его при себе.
Глава 4
Марилев условия взаимного договора выполнял честно, к опеке над девушкой подошёл серьёзно, как, впрочем, ко всему, за что брался. Он внимательно наблюдал за Ирре, подмечал её ошибки и подсказывал, как правильно вести себя, двигаться и говорить, чтобы больше походить на юношу. Она оказалась усердной ученицей и пользовалась указаниями так ловко, что Марилев иногда и сам начинал сомневаться, что перед ним не отрок, а отроковица. Косы Ирре отрезать не захотела, и правильно делала. В конце концов, настоящее её положение существовало на время. Изменятся неблагоприятные обстоятельства, и события пойдут своим чередом. Представить себе целую жизнь, проведённую в чужом облике, Марилев не мог. Он присмотрел и купил парик из грубого волоса. С ним на голове девушка выглядела совсем мальчишкой. А вообще общаться с ней оказалось на удивление легко.
Однажды, когда Марилев разминался с мечом в гимнастическом зале, Ирре робко попросила научить её владеть оружием. Она признавала, конечно, что женщине в этом никогда не сравняться с мужчиной, но многого и не желала, только не выглядеть с клинком совершенно неуверенно, если всё же придётся его обнажить.
Отказать Марилев не смог. Понемногу, стараясь щадить её хрупкую женственность, он представил несколько несложных приёмов. Она оказалась на удивление понятливой и движения запоминала хорошо, чему, в сущности, не
Понемногу Марилев и сам увлёкся. Он был младшим в семье и до сих пор всегда находился в положении школяра. Выяснилось, что быть наставником довольно приятно, особенно когда слушаются беспрекословно и выполняют все указания.
Ирре делала определённые успехи в боевых науках, но когда Марилев её хвалил, всегда скромно возвращала превозношения, ссылаясь на терпение и искусство учителя.
Ладили они чудесно. Первое время Марилева страшно смущала необходимость ночевать в пустом корпусе вдвоём, когда разделяла их всего лишь стена, да и то довольно тонкая, но потом привык. Постарался внушить себе, что Ирре ему как сестра, а значит, ничего непристойного не происходит. Пусть саму ситуацию сложно счесть правильной, но ведь они двое ведут себя безупречно. Им не за что себя упрекать.
Комнаты запирались изнутри не очень надёжно, и Марилев лично приобрёл и поставил на двери Ирре крепкую щеколду. Она посмотрела на него странно, но горячо поблагодарила.
— Это не от меня прятаться, — стесняясь, пояснил Марилев. — Я законов чести не преступлю. — Но кто-нибудь из кадетов может толкнуть дверь посильнее и зайти не в самый подходящий момент. Произойдёт такое случайно, а выдаст тебя насовсем.
Так в неустанных трудах прошло несколько дней. Ирре справлялась превосходно и даже нахальные подмастерья в харчевне потеряли к ней интерес, решив, должно быть, что обознались, а смотреть масляными глазами на мальчика чревато тюрьмой, да и в целом неинтересно.
Все эти дни Марилев не разрешал себе думать о прекрасной девушке с подмостков, гнал её образ, упорно закаляя характер, но всё же позволил себе посетить представлением. Разумеется, затем, чтобы Ирре прошла решающее испытание в преддверие появления в корпусе шумной и бесцеремонной толпы кадетов.
Театр его потряс. Он мог себе позволить сесть близко. Видеть ту, что его околдовала всего в нескольких шагах, было нелёгким испытанием. Сердце колотилось, влажнели ладони, голова казалась раскалённой. Это не юноша с лютней пел на сцене, а он сам обращал к прелестной пастушке жаркие слова любви.
Марилев и не ожидал, что представление так зацепит. Плохенькая пьеса, которую актёры играли не впервые и уже без особого пыла, казалась великим произведением искусства. Иногда он вообще забывал где находится и вместе с персонажами страдал, любил бился на мечах за честь и счастье подруги, только в итоге подводил её не к смазливому пастушку, а к свадебному жертвеннику.
— Тебе понравилось? — спросила Ирре.
Марилев лишь теперь вспомнил о её существовании и устыдился. Ведь он пришёл сюда не наслаждаться действом, а опекать товарища.
— Довольно любопытно, — пробормотал он, сознавая, что краска ему в лицо броситься не может только потому, что он и так уже весь горит.
— Да, ты смотрел внимательно, а я честно признаться видал представления и получше.
Прохладный воздух снаружи немного остудил горячую голову. Чтобы совсем успокоиться, Марилев затеял самый безобидный разговор, поправляя иногда Ирре, когда она употребляла слова, малоподходящие для мужских уст.
Нападение, как ни вышло оно неожиданно, не застало его совсем врасплох. С детских лет готовя себя к пути воина, он умел биться и без оружия, не испугался и ножей. Грабители, надо сказать, не слишком старались, решив, видимо, что двух юношей оберут без труда, но драка вышла знатная. Когда же знакомый крестьянский парень пришёл на выручку вместе со своим сообразительным спутником, незадачливым злодеям осталось только бежать. Марилев ничуть не стыдился принимать помощь в бою. Не наблюдал в том позора. Вот не замечать тех, кто тебя выручил — дело недостойное благородного человека.