Горе-волшебник. Книга 1
Шрифт:
— Ага. Каждый день мне снится.
Надо же как его! Обычно ему только еда снилась, или как он лежит и ничего не делает.
— Вот так прям хочешь сейчас и жениться?
— Ну, почему прямо сейчас? Через три года. Вот шестнадцать исполнится, тогда и женюсь. А пока никто не разрешит.
— Так чего ты сейчас ко мне приперся? Вот через три года б и приходил.
— Нет, — улыбнулся толстяк. — Тут стратегия нужна!
Я пока не понял, к чему он ведет. Ладно, сейчас сам расскажет. Но Париус больше не сказал ни слова. Он сидел
— Эй! — Вдруг вскочил он. — Почему фонари погасли?
— В смысле? Их же каждую ночь гасят.
— Быть того не может!
— Почему это? Я каждую ночь вижу, что они гаснут.
— Нет! Не может этого быть! Папка говорил, что всегда целую ночь горят. До самого восхода солнца. Это, чтоб школярам не так легко сбегать из Школы было. Надо будет папке рассказать. Хотя, нет. Не расскажу. Полезная штука. А долго они не горят?
Я пожал плечами:
— Не знаю. Час так точно.
— Тогда чего мы сидим?! Пошли!
Я и опомниться не успел, как Пар уже вытащил меня из комнаты. Мы осторожно прошли по коридору. К счастью, Норвус уже сделал у нас обход. Потом мы спустились вниз и бочком-бочком выбрались из Школы. Быстро добежали до рва, где нас уже ждала лодка.
— Откуда? — удивился я.
— Это папкина! — с гордостью ответил Пар. — Она меня тоже слушается.
Как же все-таки здорово плыть на профессорской лодке. Не надо веслами грести, знай себе только по сторонам глазей да ночным небом любуйся. Ага, если воды не боишься да плавать умеешь.
— Почему Триссу с Гэном не позвал? — спросил я, чтоб отвлечься, а то коленки все сильнее дрожать начинали.
— Чего их звать? Гэн струсит, Трисса тоже не пойдет: там еще трех школяров положили.
Конечно, а Марвус ведь на все согласен. Ему бояться нечего. Вообще-то это было почти правдой.
— Ну, тогда ладно. Слушай, ты хоть знаешь, где ее искать?
— Зарину? Понятия не имею!
И выглядел он при этом таким счастливым, что мне очень сильно захотелось ему в глаз дать. Ему очень повезло, что он мой друг.
— С чего хоть начинать думаешь?
— На месте решим.
И только когда мы выбрались на берег, я вдруг понял, что выбежал из Школы в одних пижамных штанах да шлепанцах.
— Пар! — хотел заорать на него я, но вместо этого тихо прошипел.
— Чего еще? — не сразу понял он, а когда увидел, то расхохотался.
— Чего ржешь?!
Париус отсмеялся и сказал.
— Не волнуйся. Сейчас мы это дело поправим. Знаю я тут одно местечко! Там папкин друг работает.
— Так ночь же. Спит поди.
— Не, не спит. Он как раз ночью работает.
Странно это, но ладно. Я-то раньше думал, что лавки, где одежду да обувь продают, только днем работают. Но в этом Городе могло быть что угодно. И к моему немалому счастью, друг профессора Панриуса жил неподалеку. Мы осторожно пробирались между пятнами света от фонарей (похоже, не в Свободные дни тут на свете экономили)
— Э… Здрасссьте…
— Здравствуйте, дядя Валенсиус!
— Здравствуйте, молодые люди! Париус, мальчик мой, я же просил тебя называть меня дама Валенсия, когда я на работе!
Мой рот то открывался, то закрывался. Если честно, то я сперва подумал, что перед нами женщина, но когда увидел пышные черные усы и треугольную бородку, то засомневался. Одет друг профессора Панриуса был очень и очень странно даже для Города, хотя я уже немного привык к его странностям. На Валенсиусе, или даме Валенсии, как он просил себя называть, был бархатный бордовый халат, подол и воротник которого были расшиты розовыми перьями. На ногах у дамы Валенсии были розовые туфли отнюдь не женского размера да еще с загнутыми носами и огромными бордовыми бантами. На голове у него/нее был розовый же чепец с кружавчиками, по краям которого тянулась бордовая ленточка. Но верхом всего была черная мохнатая курчавая поросль, которая виднелась из-под слегка распахнутого вверху халата.
— Что стоите как не родные? Заходите.
— Спасибо, дама Валенсия!
— А-ага.
Мы вошли в яркую гостиную, и мне пришлось даже зажмуриться — так здесь было светло. Нормально видеть я смог только через несколько минут. Лучше бы я этого не видел! В комнате, почти такой же большой, как наша Столовая, было полно людей. И все они были одеты так же странно, как дама Валенсия. Или даже еще похлеще. У меня в глазах рябило от этой пестроты. И я все никак не мог уразуметь, где тут мужчины, а где женщины. Пар как будто подслушал мои мысли:
— Тут все мужчины.
Оладка перепеченная! Куда я попал?!
— Будьте как дома, молодые люди! Но не забывайте, что вы в гостях! — хохотнула дама Валенсия и прикрыла рот большим цветастым веером. — Да не стесняйся ты так, молодой человек! Как тебя зовут, друг сына моего друга?
Это он про меня что ли?
— Э… Марвус я.
— А! Слышала-слышала! Внук почившего Верховного волшебника Корвиуса. Мои соболезнования.
— Э… Спасибо.
Странно, но на нас никто не обращал внимания, хоть мы и сильно отличались от остальных. Хотя я тоже выглядел не очень то обычно. Где еще ночью встретишь школяра в пижамных штанах да шлепанцах на босу ногу?
В комнате было довольно шумно. Было видно, что посетители хорошо проводят время. Они разговаривали, шутили, потягивали что-то из бокалов. На вино это не было похоже, потому что там было много пузырьков. Такого напитка я еще ни разу не видел. Но покупателям он точно нравился.
Дама Валенсия усадила нас на розовый диван с бордовыми подушками и золотыми кисточками. Сама она уселась напротив нас на золотое кресло с серебряной подушкой. Между нами стоял резной столик, а на нем уже дымился чайник с ароматным чаем, а рядом лежало печенье четырех видов. Как я понял, Валенсиус тоже был волшебником.