Горечь королевского долга

Анастасия Семенова

Он улыбнулся, взмахнув ладонью, заставляя Саске встать на ноги. Тот повиновался, посмотрев сначала на правительницу, затем на короля и уже потом только на Мадару, который скривил тонкие губы в презрительной усмешке, скрипя зубами от злости.

– В самом деле? – учтиво спросил король.

Саске опустил голову, покосившись на принцессу в поисках поддержки. Та закивала, посмотрев на короля. Он опять вздохнул:

– Что ж… в таком случае, мне, пожалуй, следует подготовить всё для того, чтобы посвятить этого храброго молодого человека в рыцари нашего королевства, коим он пока не является.

Сакура вдруг посмотрела на Саске, который так и хотел улыбнуться. Она готова была броситься на

шею сначала ему, потом уже отцу, матери, и только потом… пожать руку Мадаре, чтобы не оставить его в меньшинстве. Тот буквально вспыхнул от ярости, а Саске вновь встал на колени, почти что рухнул, так что мгновенно раздался звон лат.

– Благодарю, ваше величество, это для меня огромнейшая честь… - проговорил Учиха, на что Мадара стал злиться ещё больше, а короля как громом поразило от вежливости рыцаря.

Он кивнул, вздохнув, и поспешил удалиться в замок, чтобы отдать приказания слугам. Нужно было приготовить тронный зал, сделать омовения человеку, что теперь будет являться рыцарем королевства… и Саске хотелось сообщить обо всём родителям, Узумаки, рассказать об этом буквально всему свету… так можно было легко утереть нос Мадаре. Он резко развернулся и направился вслед за королём. Королева так и осталась стоять на месте, глядя на Саске, а потом вдруг проговорила:

– Поднимитесь, молодой рыцарь, вам следует совершить омовение для столь великого торжества.

Она поманила за собой как Саске, так и Сакуру, велев остальным слугам отвести Альву в конюшню, чтобы и конь отдохнул. Рыцарь и принцесса последовали вслед за правительницей, которая чему-то улыбалась, пока этого никто не видел…

========== Глава 8 ==========

Для Саске было странным то, что в рыцари королевства готовили столь длительно. Его отвели на ночное бдение в церковь, когда он, всю ночь стоя на коленях, преклонялся перед рыцарскими латами и надгробным памятником, одетый в белые льняные одежды. Принцесса уже хотела было проникнуть тайно в церковь вслед за рыцарем, но девушку не пустили туда, сказав, что он должен быть там совершенно один.

После этого он перенёс исповедь, вспоминая все свои грехи, которые только мог совершить. Вспомнил даже то, как когда-то в детстве, когда ему было около двенадцати лет, накричал на отца за то, что он, будучи больным, не смог его тренировать в ближнем бою. Такое Саске не мог ему простить, но теперь вспоминал это с усмешкой и улыбкой на лице, качая головой. Как было бы здорово, если бы отец видел его сейчас… как было бы здорово, если бы и мать присутствовала на церемонии посвящения в рыцари. Как было бы здорово, если бы она стояла, смотрела на него, плакала бы где-то рядом, проливая слёзы от того счастья, что её переполняло… но нет, этого не могло произойти. Их, наверное, не пустили бы сюда, приняв за простых смертных из города бедняков, а поэтому им не место здесь. Саске хотел попросить короля об этом, но… испугался? Нет, наверное, это был не страх, скорее всего, просто волнение. Да и он считал, что и без того ему уделили большое внимание, посвящая в рыцари.

На рассвете, когда закончилось пребывание в церкви, за Саске пришли старые рыцари, разодетые в пух и прах. Они не стали желать новичку удачи, смотрели на него с каким-то странным презрением, быть может, с ненавистью… и Саске не понимал такого отношения к себе. Он улыбнулся, выйдя им навстречу, а рыцари поспешили проводить его обратно в замок и отвести в баню. Затем ему предстоял сон… сон, который осуществил бы переход из старой жизни в новую. Для этого рыцаря накрывали тёмным покрывалом поверх белого и оставляли одного, не разрешая никому входить в покои и тревожить столь доблестный сон.

Саске спал спокойно, наверное, как никогда в жизни. Ему снилось что-то странное, может, его детство, когда он,

будучи маленьким ребёнком, спешил взобраться на лошадь, а его дорогой и любимый дядя смеялся над ним… Мадара не спешил с честью принимать посвящение Саске в рыцари. Он хмыкал, фыркал, говорил королю, что это, должно быть, очень неправильный поступок со стороны его величества, но не оспаривал решение мужчины. И вот в очередной раз, когда король присутствовал в кухне рядом со своим тучным усатым поваром, напевающим что-то себе под нос и готовящим довольно вкусные блюда к обеду, Мадара поспешил поговорить с его величеством. Тот увлёкся красным вином, которое повар любезно плеснул в бокал, и стал осторожно потягивать его через край фужера. Мадаре было непривычно видеть его величество разряженным в самые богатые одежды, а поэтому он даже приосанился, кашлянув, и медленно пошёл в кухню.

Кухня представляла собой большое помещение, и повар в это помещение не пускал никого, кроме себя, короля и его жены. Иной раз сюда забегала Сакура, чтобы послушать истории о храбрых старых рыцарях, которым когда-то служил повар в роли оруженосца, но принцесса часто засыпала из-за таких рассказов, кладя руки на стол, а на руки - голову, тихо посапывая и чему-то улыбаясь во сне. И вот теперь Мадара, вздёрнув тонкую бровь, оглядывал помещение, в которое он вошёл совершенно без разрешения. Король усмехнулся, уперевшись руками в поверхность большого стола, на котором лежал крупный сочный кусок мяса, различные овощи и фрукты к обеду.

Мадара, постукивая по плиточному полу каблуками своих сапог, подошёл к королю, чуть улыбнувшись:

– Изволите уделить мне время, ваше величество?

– Нам предстоит какой-то разговор? – недоумённо спросил король, посмотрев на Мадару.

Тот кивнул, а король, со вздохом отставив в сторону полупустой бокал с красной жидкостью, решил выйти из кухни, чтобы не мешать повару. Да и лишние уши были им ни к чему - мало ли, о чём хочет поговорить господин Учиха. И вот они вышли вдвоём в узкий, полуосвещённый факелами коридор, так что король несколько сурово глядел на своего собеседника, и его лицо, освещаемое огнём, казалось каким-то жёстким и строгим. Мадара же, наоборот, приобретал более мягкие черты лица, а в чёрных глазах то ли из-за бликов, то ли из-за чувства, которое переполняло собеседника короля, плясали чертята.

– Не хочу показаться дерзким и грубым, но… я бы оспорил кандидатуру человека, которого вы стремитесь любезно посвятить в рыцари, - учтиво протянул Мадара, глядя на короля исподлобья.

Тот тяжело вздохнул, скрестив руки на груди, и выпрямился. Теперь он был ростом действительно с Мадару, не сгибал позвоночник, не склонял голову, как это обычно делал из-за тяжёлых мыслей, что часто посещали его седеющую голову. Ему не очень нравилось то, что предлагал господин Учиха. Стоит ли говорить то, что ему наплевать на какую-то политику? Он просто хотел, чтобы была счастлива его дочь… и Сакуру в последние два дня, как говорило всё королевство и слуги замка, никто не видел такой счастливой. Девушка искренне хохотала заливистым смехом, охотно разговаривала за столом, часто шутила над королём, правда, довольно тёплыми и мягкими шутками, заставляя его величество смеяться над самим собой, целовала на ночь мать и отца, а затем убегала к себе в покои и довольно залезала в кровать, быстро засыпая. Она бегала по замку, подобно самой настоящей дикой лани, так что теперь король сравнивал её именно с этим представителем копытных. Она теперь не переставала прыгать и играть со своим волчонком, хотя, кажется, Кико и сам не понимал, чему так радуется его хозяйка. Принцесса во многом изменилась, и теперь король узнавал свою прежнюю дочь, а не мрачную девушку, которая будто бы вышла из совсем другого, параллельного мира.