Горечь Пепла
Шрифт:
повеселиться, то я тебе не пара. Прости, мне сейчас не до баров и, тем более, ночных
клубов.
— Кто говорит, что мне легко? Попробуй взглянуть на все это под другим углом: у
нас с тобой много общего, а сегодняшний день хочется забыть, как очередной кошмарный
сон. Я предлагаю, всего лишь отвлечься и немного забыться. И, да, я знаю одно тихое
местечко, и это точно не клуб и не бар, — замолкаю на несколько секунд и пристально
смотрю
***
После того, как Дилан согласилась на мое предложение, мы заскочили к домой
Джону — я переоделся и прихватил бутылку хорошего виски.
Сейчас три часа утра, и мы направляемся на то самое место, где я переживаю всю
свою боль, ненависть, чувство несправедливости и прочую фигню, которая творится у
меня в душе. Но, в данном случае, я пообещал для Дилан место, где можно прийти в себя,
и хоть ненадолго забыть о сегодняшнем кошмаре. Притащить ее именно сюда — первое,
что озарило мой затуманенный и изнуренный разум.
Мы подъезжаем к озеру за считанные минуты. Откровенно говоря, мне не терпится
напиться и послать куда подальше весь сегодняшний негатив. Но жизнь не так паршива,
как кажется на первый взгляд. Рядом со мной сидит привлекательная девушка, а на заднем
сиденье ждет своего звездного часа «Джек». Есть только во всем этом одно громадное
«но»: мы не на вечеринке. Мы просто сбегаем от жестокой и несправедливой реальности,
чтобы на несколько мгновений почувствовать себя живыми.
На озере темно, лишь лунный свет отбрасывает свое отражение в воду, но скоро
начнет светать, поэтому не вижу смысла разводить костер.
Я глушу мотор и поворачиваюсь, чтобы взглянуть на девушку, сидящую рядом со
мной. Ее мысли где-то далеко, не здесь и не со мной. А лицо припухло от слез, но она
старается держать себя в руках.
— Пошли? — неуверенно спрашиваю её. В ответ лишь один кивок головой.
Я не медлю. Буквально выскакиваю из машины, чтобы помочь выбраться из нее
Дилан. Вообще-то, в последнее время я не особо заморачивался такими джентльменскими
манерами, как открыть дверцу машины и подать руку девушке, но сегодня исключение.
Мне жаль Ди, и я не хочу вести себя как мудак.
Когда она подает мне свою руку и выходит из машины, я решаю оставить на всякий
случай дверцу открытой. Из багажника достаю покрывало, а с заднего сидения — бутылку
виски. Весь день стояла невыносимая жара, и ночная прохлада постепенно возвращает
тело к жизни. До пляжа рукой подать, и я слегка подталкиваю Ди, подсказывая, что нужно
сделать
— Ты здесь и раньше бывал? — наконец-то она решается спросить.
— Я здесь бываю часто.
— Почему? — пока расстилаю покрывало, она просто стоит и пристально смотрит
на меня, будто что-то хочет для себя уяснить.
— Потому что... — черт, я ведь обещал не быть козлом, поэтому тут же
исправляюсь, — ... Потому, что мне здесь нравится. Я был на этом месте, казалось бы,
миллион раз, и ни разу не встречал, ни одной живой души. Так что, для меня — это самый
лучший уголок на земле.
Я откупориваю бутылку «Джека» и понимаю, что не захватил стаканов. Придется
пить прямо из горла. К черту, мы сейчас не в ресторане.
Не успеваю сделать глоток, как Ди присаживается рядом со мной и выхватывает
бутылку из моих рук.
— Как ты еще держишься на этой работе? — после двух глотков виски спрашивает
она. — Я имею в виду, ты постоянно видишь горе и смерти людей, их обгоревшие и
мертвые тела, слезы родных.
— Ты в такой же заднице, Дилан, не так ли?
— Да, но мне не приходиться рисковать своей жизнью, как тебе. И... сегодня ты спас
этого мальчика, и еще многих, а я… — она замолкает, закусывая свою нижнюю губу,
чтобы опять не разреветься. И тут же поспешно делает еще несколько глотков
«успокоительного», а мне остается только наблюдать, как единственная слезинка
спокойно скатывается, оставляя за собой влажную дорожку на ее щеке.
— Спасибо тебе, — шмыгает носом и приподнимает напиток, как бы показывая, за что
конкретно благодарит. — За тебя.
— Эй, может, оставишь и мне пару глотков, — тонко намекаю ей, что не стоит
напиваться до чертиков.
Никто из нас больше не говорит ни слова. Потягивая и передавая друг другу
обжигающий горло напиток, мы сидим так уже минут десять — двадцать. Мне не хочется
ни о чем говорить, вспоминать, и я понятия не имею, как вести себя в ее компании, чтобы
не вызвать обоюдное раздражение и головную боль. Мы здесь в поисках облегчения,
отвлечения, а не для того, чтобы бередить свежие раны.
Мое зрение уже адаптировалось к темноте, и краем глаза я наблюдаю за ней. Она
босая, одета в легкий коротенький сарафан на бретельках, а волосы заколоты на макушке.
Ди полностью погружена в свои раздумья и постоянно покусывает нижнюю губу. Ловлю
себя на мысли, что мне хочется ее обнять и сказать, что такова жизнь, и ее вины в