Горечь победы
Шрифт:
Журналист всей шкурой почувствовал сенсацию и кивнул:
– Да. Ты можешь еще что-то рассказать о нем?
Сидаев аж зубами заскрипел. Покрутил головой и прошипел:
– На нем много крови наших братьев. Мы несколько раз пытались убить его, но он хитрый и осторожный. Однажды нам почти удалось прижать его. Канарис был тяжело ранен, но его люди успели прийти на помощь и унесли полковника. Нас было очень много, но они полезли в пекло… – С явным восхищением добавил тихо: – Они верны ему, как собаки! – Жестко посмотрел на журналиста и добавил: – Командиры повстанцев готовы заплатить сто тысяч долларов за эту русскую
Больше Аслан ни слова не прибавил. Сидел и мрачно смотрел на стелющуюся впереди асфальтовую ленту дороги…
Ночи в Грозном темные. Ни единой звездочки не было на черно-фиолетовом небе. На фоне этого неба вырисовывались контуры развалин домов, бетонные каркасы без стен. Это выглядело еще более зловеще, чем днем и напоминало кадр из фантастического фильма. Кромешная тьма окутала город. Ночные шорохи и звуки заставляли вздрагивать даже самые смелые сердца.
В одном из зданий на улице Гаражная не спали. Окно было тщательно занавешено одеялом. За полированным столом с горевшей настольной лампой, в кресле сидел совсем еще молодой военный. Был он не высок ростом и коренаст, словно молодой дубок. Знаков различия на широких плечах не было, но уже по тому, как он сидел, было ясно – это офицер. Он внимательно читал какие-то документы. На столе их лежала приличная стопка. Красивое лицо мужчины то и дело хмурилось, мрачнело и сразу старилось. На лбу и между бровями залегали складочки. Сведения видимо были неутешительные.
Из-под расстегнутой пятнистой куртки виднелся черный свитер с глухим горлом. На краю стола, справа от него стояла рация «Моторола». К стене привалился автомат с подствольным гранатометом. Временами военный задумывался. Откидывался на спинку кресла и замирал. Светлые глаза чуть поблескивали в свете лампы. Широкая грудь мерно вздымалась от дыхания. В дверь постучались и он очнулся от дум. Быстро собрал документы в стопку и спрятал на нижнюю раскрытую полку низкого шкафчика слева от него. Тщательно закрыл дверцу. Посмотрев на дверь, сказал:
– Войдите!
В проеме показался солдат. Вскинул руку к козырьку фуражки и доложил:
– Разрешите, товарищ полковник? Там к вам фээсбэшники…
Военный за столом махнул рукой:
– Пусти…
Солдат скрылся за дверью, а в кабинет вошли два не высоких офицера в форме без знаков различия. Первый был по виду этакий увалень, полноватый и с добродушным лицом. Второй худощавый, тоненький, словно мальчишка. Но глаза обоих смотрели остро, оценивающе. Полковник сразу заулыбался. Встал из-за стола и шагнул навстречу:
– А-а-а, Стрелок и Медвежонок пожаловали! Проходите, братья! – Крепко стиснул руки гостям: – Присаживайтесь…
Сам вернулся в кресло. Фээсбэшники устроились на стульях напротив. Полковник молчал и ждал, с чем пожаловали гости. Худощавый, по кличке Стрелок, вздохнул:
– Канарис, мы к тебе по делу…
Полковник насторожился. Опершись локтями на стол, он положил на переплетенные пальцы подбородок. Медленно перевел взгляд с лица на лицо. Заметил, что оба мужчины напряжены:
– Слушаю вас…
Фэбсы переглянулись. Снова заговорил Стрелок:
– По нашим данным в город прибыла новая группа боевиков. Задача у них – организовать серию подрывов колонн федеральных сил. С ними иностранец, предположительно немец, являющийся журналистом. Когда
Канарис усмехнулся:
– Понял я, понял! Ладно, фэбсы, уточняйте адрес. Я отработаю своими силами.
Медвежонок широко улыбнулся, отчего его круглое лицо вообще превратилось в шар и польстил:
– Мы знали, что ты согласишься. Ведь лучше твоих «фей» ночью никто из федералов не работает. Чеченцы вас, как чумы боятся…
Полковник на лесть не клюнул и уже без улыбки сказал:
– Завтра жду адрес.
Попрощавшись, оба фээсбэшника ушли. Полковник достал сложенную карту Грозного и развернув ее на столе, нашел улицу Лермонтова. Долго вглядывался в оранжевые квадратики, прикидывая подходы к каждому дому…
Ислам Чалаев около часа говорил с Грассером в день его приезда в чеченскую столицу, а затем поручил иностранца заботам Аслана Сидаева:
– Гость, посланец Аллаха! Позаботься о нем. Пусть Пауль Грассер почувствует наше гостеприимство. Постарайся выполнить все его пожелания…
Аслан увел Пауля на квартиру по улице Лермонтова. Весь фасад дома был испещрен выбоинами от пуль и осколков. Дома вокруг были разрушены. Столбы электропередач торчали из земли, словно обломанные пальцы. Сидаев сказал, обводя рукой окрестности:
– Вот что русские сделали с нашим городом. Раньше Грозный был очень красивый.
Он остался с Грассером. Вскоре к ним присоединился Беслан Сидаев. Молчаливая женщина в черном платке приготовила постель для немца, сготовила еду, а затем куда-то ушла. Хозяин, чеченец лет сорока с пегой от седины головой, мрачно посмотрел на иностранца и не сказав ни слова ушел в другую комнату. Беслан Сидаев пояснил:
– Брат хозяина служит у федералов, а брат его жены в отряде Умара Лабзулаева в горах…
Грассер выглянул в окно на странные хлопки и голоса – хозяйка выбивала ковер и переговаривалась с другой женщиной. Все выглядело очень мирно, если бы не развалины дома напротив. Он долго наблюдал через стекло за чеченцами и чеченками, идущими по улице. Казалось, что они не замечают руин вокруг.
Немецкий журналист пробыл в Грозном почти три недели. Успел встретиться с основными бандитскими командирами группировок в городе. Взял официальное интервью, а затем долго беседовал с ними уже не официально. Этой ночью боевики впервые взяли его с собой на минирование. Ночью разрушенный город показался Паулю еще более жутким. В Грозном, как в фильмах ужасов, не горел ни один фонарь. Лишь из пробитых труб вырывалось голубовато-красное пламя горевшего газа. Он здесь был дармовой и люди использовали его для освещения улиц и обогрева квартир. Огонь казался зловещим. Немец уже знал, что электрифицирован был только центральный район города, да и то один квартал. У федералов для освещения работали генераторы.