Горечь победы
Шрифт:
– Так кто же вы – Пауль Грассер или Сергей Петров? Сами скажете или нам связаться с посольством Германии в Москве?
Судя по последнему вопросу, чеченец был не простым. Он говорил по-русски чисто и грамотно. Немец моментально понял, что сильно влип. ОМОНу вовсе не требовались доказательства того, кем он является на самом деле. Удостоверение журналиста доказывало личность. И теперь только от начальства этого майора зависело – передадут Пауля Грассера представителям посольства или похоронят где-то неподалеку. Мысли в голове метались, словно мальки на мелководье. Он вздохнул перед
– Я Пауль Грассер и я подданный Германии! Вы не имеете права меня задерживать. Я свободный журналист!..
ОМОНовец возразил:
– Мы задержали вас вполне законно. Вы проникли на территорию Чеченской Республики нелегально. По статье 83 Уголовного Кодекса Российской Федерации «незаконный въезд за границу» вы можете получить три года тюрьмы. К тому же вы находитесь в квартире связного от бандформирования Абу-Идриса или попросту Шамиля…
Нервы Грассера не выдержали:
– Я требую вызвать представителя посольства Германии в России!
Майор рассмеялся:
– Ну чего вы нервничаете? Ответите нам на кое-какие вопросы, а мы за это время проинформируем посла Германии о вас…
Пауль взял себя в руки и почти спокойно ответил:
– Ни на какие вопросы я отвечать не буду! И вообще…
Хотел еще что-то добавить и вздрогнул: рядом стоял парень с серо-синими глазами, блестевшими из прорезей. Они ему что-то определенно напоминали. Кого-то очень знакомого… Грассер замолчал, пытаясь вспомнить. Майор посмотрел на Пауля, затем на своего подчиненного и отошел в сторону. Глаза ОМОНовца все так же смотрели на немца. Пауль скользнул взглядом по маске, пытаясь представить лицо и не смог…
Мовсар тоже смотрел на журналиста с удивлением: этот Пауль ему кого-то напоминал. Случайно взгляд упал на зеркало на стене. Его собственное отражение в маске четко отпечаталось в нем. Воображение дорисовало черты под трикотажем и он вздрогнул: Пауль Грассер напоминал его самого! Они были странно похожи…
От этого открытия Темрикоев растерянно застыл, но быстро пришел в себя. Майор вновь подошел к Грассеру, посмотрел на сержанта и скомандовал:
– Темрикоев, арестованных в машину!
Когда немец подходил к двери, он услышал, как майор сказал в рацию:
– Мы взяли журналиста…
Пауля и хозяина квартиры через пару минут закинули в кузов «Урала», заставив лечь на не больно-то чистый пол лицом вниз. Рядом с головой журналиста шлепнулась его сумка с камерами и вещами. Грассер подумал: «Эти чертовы русские могут таким образом разбить кинокамеру…», но сказать хоть что-либо не осмелился. ОМОН запрыгнул в кузов и на броню, собираясь трогаться. Машина заурчала мотором и днище кузова легонько завибрировало под животом. Это было довольно неприятно.
Всю дорогу Пауль чувствовал внимательно-удивленный взгляд парня с серо-синими глазами. С грязного днища «Урала» немец мог видеть перед собой лишь запыленные шнурованные берцы, а чуть скосив глаз вверх натыкался на обтянутые сине-бело-черной материей мужские колени и автоматы на них. Захватившие их милиционеры всю дорогу молчали.
Лежать на полу было пыткой. Несчастных пленников елозило по грязному кузову то в одну сторону, то в другую.
Машина остановилась. С легким скрипом поползли в разные стороны створки покрашенных коричневой краской ворот, придерживаемые двумя совсем еще молодыми чеченцами, одетыми в форму ОМОН. Было ровно семь утра, когда «Урал» и БТРы вползли на территорию своего расположения и остановились. Задний борт машины с грохотом открылся. Мовсар и еще трое бойцов соскочили вниз и застыли рядом. Тут же подошел майор, командовавший группой захвата. Посмотрел на пленников и приказал:
– Темрикоев, задержанных в разные камеры! Сумку журналиста ко мне в кабинет.
Парень с серо-синими глазами что-то быстро сказал по-чеченски. Хозяина квартиры без особых церемоний двое омоновцев сгребли за ноги и выдернули из машины. Сцапав за предплечья с двух сторон, поволокли в сторону приземистого каменного строения со свежими пятнами кладки. Грассеру майор предложил спуститься самому:
– Выходите, господин журналист!
Пауль встал в кузове на дрожащие ноги. Посмотрел на грязную одежду и поморщился. Хотел отряхнуться и не стал, решив предстать перед представителем посольства в самом затрапезном виде, чтоб тот сразу уяснил, как плохо обошлись с ним русские. Спрыгнул на пыльную землю и огляделся. Командир отряда скомандовал:
– Темрикоев, уведи иностранца в камеру. Выбери, которая получше…
Мовсар вытянулся. Серо-синие глаза взглянули на журналиста и мягкий голос произнес:
– Пошли…
Сержант сопровождал немца один. Они удалились от майора метров на десять. Пауль тихо сказал:
– Слушай, если поможешь мне бежать, я заплачу тебе сто тысяч евро и расскажу кое-что интересное про ваши горы. Мы можем оба стать очень богатыми…
Мовсар задумчиво ответил:
– Меня больше интересует наше сходство. Мы похожи глазами…
Грассер упрямо гнул свое:
– Двести тысяч евро! Помоги мне бежать! Мне надо попасть под Агишбатой…
Темрикоев вздрогнул и даже остановился:
– Куда?.. Агишбатой?.. Я не ослышался?
Пауль зло прошептал, заходя в дверь строения:
– Да, именно туда! В горах скрыт клад. Мне сейчас чихать, как говорится по-русски, на ваших боевиков и фильм. Здесь все не так, как я думал…
Разговор пришлось прервать. Навстречу шли два омоновца, которые отводили в камеру старого чеченца. Это дало возможность Грассеру разглядеть помещение. В нем не было ничего примечательного: длинный коридор по обе стороны которого имелись камеры с навешенными тяжелыми засовами и небольшими решетчатыми окошечками вместо тюремных глазков. Их было восемь. С потолка свисало три тусклых лампочки. Мовсар подвел пленника к предпоследней двери. Откинул засов в сторону. Грассер, не теряя надежды, горячо зашептал: