Горечь рассвета

Манило Лина

Но любые истории заканчиваются, закончились и их рассказы. Мы с Изабель сидим, не в силах проронить ни единого слова — слишком поражены для того, чтобы говорить.

Одно мы оба знаем точно: мы пойдём за этими странными, ещё вчера незнакомыми нам ребятами, туда, куда они позовут.

Потому что у нас и правда, одна цель на всех.

XXIX. Катакомбы

— Всё взяли? — Айс окинул суровым взглядом спутников.

— А что нам брать-то? — хмыкнул Роланд, обнимая Марту за плечи. — У нас и нет ничего — только

нож один на всех, немного спиртного и еда. Даже бинты и антисептик кончились, поэтому мы, можно сказать, налегке путешествуем.

— Ну, это всё хоть не забыли? Воду взяли? — Айс, нахмурившись, ждал ответа.

— Слушай, надоел! — Джонни, сложив тонкие руки на тощей груди, гневно смотрел на бывшего лидера. — Даже у меня терпение лопнуло. Мы не маленькие дети и не дураки. Или ты считаешь нас настолько отсталыми в развитии и не способными без твоих приказов кинуть нож в рюкзак и взять с собой воду? Очумел, да?

Айс, тихо чертыхнувшись, метнув злобный взгляд в Джонни, отвернулся и принялся разбирать завалы, заслоняющие выход. Остальные, выстроившись за его спиной, молча ждали, пока он откроет дверь. Тишина давила, угнетала, но они не имели желания вести долгие разговоры, в любой момен грозящие закончиться ссорой, настолько они были измотаны и напуганы.

Справившись наконец с "замком", Айс рывком открыл дверь и ступил за порог. Предрассветный час создан для новых начинаний: небо, в ожидании солнца, слегка розовеет, будто барышня в предвкушении встречи с любимым. В такие минуты мир кажется особенно прекрасным, даже если состоит из руин и обрывков.

— Я раньше никогда не думала, что небо может быть настолько красивым, — не сдержав удивленный возглас, тихо промолвила Изабель. Все принялись шипеть на неё, призывая сохранять спокойствие и не болтать без веской на то причины. Главным было остаться незамеченными. Изабель сердито насупилась и взяла Ланса, идущего впереди, за руку. Изначально планировалось, что он будет идти сзади, контролируя Изабель, но впоследствии замыкающим назначили Роланда, как самого сильного и зоркого члена их отряда. Сейчас от каждого их шага многое зависело — в первую очередь, их жизни и возможность хоть какого-то, но будущего.

— Айс, напомни мне, почему мы для того, чтобы идти вперёд к Высотке, возвращаемся назад в Лес? — усмехаясь, спросил Роланд, как всегда получающий особое удовольствие, выискивая слабые места в любом плане Айса.

— Потому, что мы должны снова пройти через катакомбы. А вход в подземелье я знаю только один — под поваленным нами же стволом старого дерева.

— Ясно, — сказал Роланд, признавая на этот раз правоту златоглавого.

Первым шёл Айс, возвышаясь над всеми, словно оголённый ствол дерева — прямой и негибкий, с длинными тонкими руками и стройными ногами. Его узкая напряженная спина выдавала волнение — кто спокоен, тот расслаблен.

За ним шла Ингрид, почти такая же низкая, как и Марта. Её хвостик смешно подпрыгивал при каждом шаге. Она двигалась, сгорбившись и ухватившись руками за лямки надетого на спину рюкзака, словно за спасательный круг — так сильно, что костяшки побелели.

За ней осторожно ступал тощий и долговязый Джонни больше остальных похожий на ребёнка — на тонкой шее лихорадочно подпрыгивал кадык, а русые волосы беспорядочно

торчали во все стороны. Иногда он пытался пригладить их мокрой от выступившего пота рукой, но уже через минуту они принимали исходное положение, живя своей собственной жизнью.

За спиной Джонни пристроилась Марта, прихрамывая. Раненая нога практически не беспокоила, лишь иногда немного ныла — отдых, сытная еда и хорошее вино сделали своё дело. Длинные волнистые волосы девушка заплела в тугие косы и уложила вокруг головы в замысловатую причёску, зато мешать не будут в пути.

За Мартой шёл Ланс. Красную рубашку спрятал в мешок — все справедливо решили, что настолько яркая деталь гардероба будет неуместной в подобных условиях, где не стоило привлекать к их маленькому отряду слишком много внимания. Сейчас на Лансе была надета чёрная футболка, принадлежавшая некогда Роланду, как максимально подходящая по размеру.

Изабель, вцепившаяся в руку Ланса, спокойная и собранная, напряженно вглядывалась ему в затылок, словно боялась, выпустив из вида, потеряться. И только дрожащие пальцы, вложенные в широкую ладонь парня, выдавали её волнение. Свои светлые волосы, которые все-таки, наконец, удалось кое-как промыть и расчесать, заплела в высокую косу, которая при каждом шаге ощутимо била по спине.

Идущий следом и замыкающий цепь Роланд смотрел на эту тяжелую косу, словно она была маятником метронома, что отсчитывал оставшееся им время. Роланд впервые за долгое время ощущал страх. Он не любил неизвестность, не умел бояться, поэтому сейчас ему было особенно плохо и тоскливо. Он никогда не верил Айсу, а после изложенного плана утратил последние крупицы доверия.

Они шли нога в ногу, не издавая лишнего шума — в сущности, крались. Их ближайшей целью был Лес, где в одном только им известном месте есть вход в катакомбы — подземные ходы, соединяющиеся между собой, причудливо переплетающиеся, способные привести к цели. По этим подземным артериям они планировали прийти в подвалы Высотки — дома, откуда начался их побег; места, где они надеялись найти ответы на многие свои вопросы.

— В бункеры заходить не будем? — тихо спросил Джонни.

— Зачем нам туда идти? — не поворачивая головы, спросил Айс.

— Ну, вдруг мы тогда не все забрали? Может, там есть что-то ценное, что пригодится в итоге.

— Не говори ерунды, — попросил Айс. — Нечего там делать. Я последним выходил и, поверь, было бы, что ценное — забрал.

— Ну, как хочешь, — равнодушным, каким-то даже бесцветным голосом сказал Джонни.

Напряжение, овладевшее каждым в этом маленьком отряде, витало в воздухе, будто сотня искрящихся разрядов — кажется ещё немного, и электричества накопится столько, что начнётся гроза.

— Долго ещё идти? — слегка повернув голову, от чего её роскошная коса резко дернулась, шёпотом спросила Изабель сзади идущего. Она вообще старалась меньше шуметь, чтобы ни в коем случае не вызвать чей-нибудь гнев или недовольство. Ещё она боялась хоть кому-то признаться, что без потерянных очков очень плохо видит и вряд ли будет хоть чем-то полезной. А ещё она переживала за Барнаби, который бежал впереди всех и мог пострадать.

— Не волнуйся, красавица, — ухмыльнулся Роланд. — Осталось совсем немного — километров триста.