Горение. Книга 2

Семенов Юлиан Семенович

– Значит, самая идея конституции не отвергается?

– Приветствуется. Государь готов даровать конституцию подданным.

– Амнистия?

– Нет. Государь никогда не простит цареубийц. Это позволит революционерам творить свое мерзкое дело безнаказанно!

– Дмитрий Федорович, вы не правы! Амнистия, дарованная государем, лишь укрепит престиж монархии! Народ возблагодарит за это царя. У кого поднимется рука на освободителя?!

– Александра Второго, освободителя, убили, Павел Николаевич.

– Но то было иное время! Сейчас народ измучен революцией! Культурные слои хотят спокойствия и тишины! Поймите, именно престиж самодержавия поможет нам, нашей партии вести работу по изоляции крайних групп,

мы откроем пропагандистскую кампанию в Думе, я обещаю вам это, я держу в руках третью часть всех депутатов, то есть относительное большинство. Уговорите государя, Дмитрий Федорович!

– Я не могу этого сделать, хотя ваши доводы искренни и лично я могу вас понять. Я тем не менее реально мыслю, Павел Николаевич, я не хочу сулить невозможного…

– Отмена военного положения?

– Сложный вопрос. Совладаете с эсерами? С социал-демократами? От этого будет зависеть все.

– С социал-демократами я смогу договориться. Плеханов занял вполне благоразумную позицию, он пользуется в партии авторитетом, он повернет своих единомышленников на верный путь. Я уже писал об этом, я с похвалой отозвался о его нынешней позиции.

Трепов ничего не сказал, загадочно улыбнулся, достал из кармана записную книжечку, пометил что-то, вырвал листок и протянул Милюкову:

– Как вам?

Павел Николаевич прочитал:

«Состав министерства доверия:

Премьер – член ЦК к. д. партии Муромцев.

Министр внутренних дел – Милюков или Петрункевич.

Министр юстиции – Набоков или Караваев.

Министр иностранных дел – Милюков или Извольский.

Министр финансов – Герценштейн.

Государственный контролер – Шипов.

Военный, морской и министр двора – по усмотрению Е. И. Величества».

Милюков ответил не сразу, должен был справиться с охватившим его волнением. Достал свой карандаш, следом за фамилией «Шипов» каллиграфически вывел «Гучков», протянул Трепову.

– Сработаетесь? – удивился Дмитрий Федорович так, словно кабинет уже утвержден. – Он ведь со Столыпиным, во всем с Петром Аркадьевичем.

– Ради вхождения в кабинет Гучков поменяет ориентацию.

– Полагаете? Отчего?

– Слишком молодой политик, слишком эмоциональный человек, слишком проломистый купец. Трепов рассмеялся:

– Исчерпывающая характеристика!

Трепов написал Милюкову свой личный телефон, в спальню, и просил звонить в любое время дня и ночи.

– Я верю, что кабинет будет утвержден на этих днях, ждите от меня вестей.

– Что-то я в добрые вести разучился верить, – откликнулся Милюков.

– Тем не менее жду. Мой телефон записать?

– Ну, вас найти нетрудно, вы теперь фигура, это я в тени, – улыбнулся Трепов. – Я ваш телефон знаю, Павел Николаевич, он в справочной книге уже распубликован…

На прощание Милюков сказал:

– Я, увы, привык к нашим опозданиям, привык к тому, что мы всегда пропускаем нужный момент, размышляючи вместо того, чтобы действовать, и посему оптимизм ваш и убежденность в скором решении нашего дела – сущий бальзам на сердце.

– Когда дом горит, приходится с пятого этажа прыгать, – ответил Трепов. – Время, отпущенное на рассуждения, кончилось, Павел Николаевич, это теперь понимают все.

Слово последнее произнес так, что и дурню было ясно – Царь.

Вечером того же дня Трепов вызвал корреспондента агентства «Рейтер», прозванного «безносым Лоэнгрином» за боксерскую физиономию, верного приятеля Мануйлова-Манусевича, человека, служившего Лондону так же, как и Петербургу, сформулировал вместе с ним вопросы к себе и вместе же составил ответы. «Рейтер». – Чем, по-вашему, господин генерал, отличается ситуация сегодняшнего дня от прошлых пяти месяцев! Трепов. – Положение по-прежнему сложное. Ни ответственное, ни коалиционное, ни любое другое министерство, организованное вне

Думы, не принесет успокоения стране. «Рейтер». – Какое же министерство может привести страну к нормальному состоянию! Трепов. – Кадетское. Министерство доверия. Кадеты сейчас – сильнейшая партия в Думе, им и надлежит повести страну по тому пути, который избран значительной частью населения после того, как был опубликован всемилостивейший манифест государя. Сейчас кадеты вынуждены считаться с частью левых групп. Если же они образуют министерство, то, понятно, все левые будут отринуты – политика не для левых, им угоден лишь безответственный шум и свара. «Рейтер». – Усматриваете ли вы риск в том, что именно к. д. партия возглавит кабинет! Трепов. – Определенный риск, бесспорно, есть. Однако положение таково, что необходима предпринимать шаги, время дискуссий кончилось, народ ожидает действий».

Трепов интервью спрятал в сейф, сказал «Лоэнгрину», чтоб тот никуда из столицы не отлучался, оставлял, если отъедет надолго, телефон в бюро или дома.

– На этих днях ждите вызова, надо будет срочно передать текст в Лондон.

– Такой бы текст сейчас, сэр! Гвоздь, сенсация особенно хорошо стоит: «Диктатор выступает в пользу бывших противников»!

– Сенсация – это когда ко времени, а сейчас рано, – ответил Трепов без обычных своих прибауточек – волновался, ибо шел к царю доложить разговор с Милюковым и передать в собственные его величества руки список кабинета министров, исправленный доверчивым и тщеславным карандашом кадетского лидера.

Государь список спрятал в карман своего полковничьего, без крестов и аксельбантов, френча, погладил Трепова по плечу:

– Устал?

– И-эх, ваше величество, помру – отосплюся! Главнее, чтоб дело вышло: чужим дрыном да по иху же тыну! Ишь на что замахнулись, министерство им подавай! Была кадетская Дума – и нет, новую подберем так, чтоб шла-играла босиком!

– А подберешь? – поинтересовался государь.

– Подберу, ваше величество, подберу! – ликуя отозвался Трепов, не поняв даже, что этим своим обещанием поставил на себе как на претенденте крест, ибо Николай не любил людей, которые полагали возможным делать хоть что-нибудь, не заручившись его, самодержца, предварительным указанием.

… С каждым днем все более явственными становились две тенденции России: первая – Царского Села и Зимнего, и вторая – та, что искала себя в душном зале Народного дома в Стокгольме на съезде русских марксистов…

В силу сугубой малости первой тенденции можно было тогда уже, ранней весною девятьсот шестого, вывести точный прогноз на будущее: победит вторая тенденция, ибо она впервые в истории рассчитывала вероятия, базируясь не на прихотях личностей, а на фундаменте марксистской науки. «ПЕТЕРБУРГ ДЕЛОВАЯ СРОЧНАЯ ПО ШИФРУ МИДа СЕДЬМОЕ ДЕЛОПРОИЗВОДСТВО ТЧК ПРОШУ СРОЧНО И СТРОГО СЕКРЕТНО ВЫСЛАТЬ ТЕКСТ РУССКО-ГЕРМАНО-ИСПАНО-ШВЕДСКОГО ДОГОВОРА О ВЗАИМНОЙ ВЫДАЧЕ АНАРХИСТОВ ТЧК ГЛАЗОВ ТЧК». «СТОКГОЛЬМ ДЕЛОВАЯ ПО ШИФРУ МИДа ГЛАЗОВУ ТЧК ТЕКСТ ДОГОВОРА ВЫДАЧЕ АНАРХИСТОВ НАХОДИТСЯ НАШЕГО ПОСЛАННИКА СТЭЛЬ-ГОЛЬШТЕЙНА ТЧК ХАРЛАМПИЕВ ТЧК». «ПЕТЕРБУРГ ДЕЛОВАЯ СРОЧНАЯ ПО ШИФРУ МИДа ХАРЛАМПИЕВУ ТЧК ТЕКСТ ДОГОВОРА АРХИВАХ ПОСОЛЬСТВА НЕ ОБНАРУЖЕН ТЧК НАСТАИВАЮ НЕМЕДЛЕННОЙ ПЕРЕДАЧЕ СТОКГОЛЬМ ВМЕСТЕ С АНАЛИЗОМ ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ СОГЛАСНО СТАТЬЯМ ДОГОВОРА СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ АНАРХИСТАМИ ТЧК ГЛАЗОВ ТЧК». «СТОКГОЛЬМ ДЕЛОВАЯ ПО ШИФРУ МИДа ГЛАЗОВУ ТЧК ОБРАТИТЕСЬ СТЭЛЬ-ГОЛЬШТЕЙНУ СОДЕЙСТВИЕМ ТЧК ОН ЗАПРОСИТ ТЕКСТ ДОГОВОРА ШВЕДСКОМ МИДе ТЧК ХАРЛАМПИЕВ ТЧК». «ПЕТЕРБУРГ ДЕЛОВАЯ СРОЧНАЯ ПО ШИФРУ МИДа ХАРЛАМПИЕВУ ТЧК СТЭЛЬ-ГОЛЬШТЕЙНУ ОБРАЩУСЬ СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ ВРЕМЯ ВЫПОЛНИВ ЗАДАЧУ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ СВЯЗАННУЮ БЛАГОПОЛУЧИЕМ ОСОБ ЦАРСТВУЮЩЕЙ ФАМИЛИИ ДАЛЬНЕЙШЕЕ ПРОМЕДЛЕНИЕ ПЕРЕДАЧЕЙ ТЕКСТА СОГЛАШЕНИЯ ВЫДАЧЕ АНАРХИСТОВ ПОЛАГАЮ ВОЗМОЖНЫМ СЧИТАТЬ БЕЗОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ ТЧК ГЛАЗОВ ТЧК».