Горгона с пихтовой веткой
Шрифт:
«А может, и это к лучшему – не будет потом держать на нас с Вовкой зла», – думала Тина, глядя сквозь стекло на спящую Дарину.
Наконец к машине направился Кущин, отдохнувший, размявшийся и настроенный на добродушный лад:
– Ну, поехали? – он приобнял жену и нагнулся, чтобы чмокнуть ее в щеку. – Ты зря кофейку не выпила, тут хороший оказался.
– Не хочется…
– Так и спит? – Вовчик кивнул в сторону машины.
– Да. Я сначала волновалась, а теперь думаю – да и лучше, что спит. А то еще истерику закатит – она же нас с тобой явно не узнает, не вспомнит, не хватало
– Да она ж обдолбанная – тест на наркотики, и все.
– Возиться еще с этим… лучше пусть спит.
– Ну, поехали тогда, – Вовчик щелкнул брелоком, открывая машину, и усадил Тину вперед.
Проснулась Дарина только дома, в квартире Тины и Вовчика, куда Кущин занес ее на руках и сразу запер входную дверь, а ключ убрал себе в карман.
– Этаж у нас слишком высокий, чтоб в окно лезть, а дверь лучше держать запертой, – объяснил он Тине, удивленно на него посмотревшей.
Они уложили Дарину в комнате, которую использовали как рабочий кабинет – там стоял удобный диванчик, и вот на него-то они и положили досыпать свою неожиданно возникшую гостью.
Тина сходила в душ, потом уступила ванную Вовчику, а сама принялась готовить ужин и все время думала – как отреагирует Дарина на новую обстановку?
Она возникла на пороге кухни почти неслышно, и Тина, обернувшись, едва не отхватила себе ножом палец:
– О, боже… ты встала…
– Добрый вечер, – миролюбиво и мягко произнесла Дарина. – Меня зовут Майя, а вас?
– Тина.
– Скажите, Тина, как я попала сюда и где именно это «здесь»?
– Ты есть хочешь? – игнорируя вопрос, задала свой Тина.
– Есть? – Дарина на мгновение наморщила лоб, словно вспоминала, что обозначает это слово.
– Я ужин приготовила, – Тина показала сковороду с котлетами и кастрюльку с пюре.
– Вы едите мясо? Это ужасно! – в глазах Дарины плеснулся испуг, она даже отступила на шаг. – Как же можно есть мертвую плоть?
«Да ты у нас теперь еще и вегетарианка», – вздохнула про себя Тина, отлично помнившая, как еще совсем маленькая Дарина могла съесть таких котлет сразу две, когда приходила к ним, и Тинина мать усаживала девочку за стол.
– Если не хочешь, можешь не есть. Ты в душ пойдешь? Сейчас Вовчик выйдет.
– Вовчик? Это кто? – снова нахмурилась Дарина.
– Это мой муж.
– А как вы познакомились? – неожиданно спросила девушка и села на табурет, подперла рукой щеку и приготовилась слушать.
– Мы вместе работали.
– А теперь?
– И теперь вместе работаем, – улыбнулась Тина.
– А я нигде не работаю, – заявила Дарина, глядя на Тину ясными, но совершенно пустыми глазами. – Есть люди, которые рождены для того, чтобы дарить счастье другим, и иного предназначения у них нет. Вот я и дарю счастье.
– Да? И как же ты делаешь это?
Дарина опять нахмурилась и принялась расчесывать ногтями предплечье – быстро-быстро, через длинный рукав блузки. Это напоминало навязчивое движение у людей с расстройством психики – они повторяют какое-то движение, едва слышат неприятный вопрос, на который не хотят давать
Тина насторожилась – ничего странного она не спросила, а Дарина замкнулась.
В коридоре показался Вовчик, увидел сидящую к нему спиной Дарину и тут же изобразил Тине жестом, что набирает телефонный номер. Она поняла и еле заметно кивнула. Вовчик на цыпочках скрылся в глубине квартиры.
Дарина же, перестав раздирать ногтями рукав кофты, снова посмотрела на Тину ясными, пустыми глазами:
– Ты что-нибудь знаешь про пихты?
– Знаю, – кивнула та, стараясь не выразить своей радости по поводу этого вопроса – выходило, что она оказалась права, и весь этот Пихтовый толк – дело рук Яны Грязновой. – Это дерево такое, хвойное.
– Ничего ты не знаешь! – покачала головой Дарина, вытянула из салфетницы белый квадратик и принялась складывать из него какую-то фигурку.
Тина, глядя на это, вдруг вспомнила, что Дарина с детства увлекалась оригами, умела из любого клочка бумажки сложить что-то – бабочку, птичку, кораблик.
«Надо же, а это она помнит. Мышечное, что ли? Или все-таки не все пропало?»
Ее, правда, удивило, что Дарина не спрашивает больше, где находится и почему, но сейчас это не имело большого значения.
Из-под тонких пальцев девушки вышла елка, она покрутила фигурку и поставила рядом с салфетницей.
– Я сейчас тебе все расскажу, и тебе откроется совсем другая жизнь. Ты поймешь, что раньше все делала неправильно, и захочешь это исправить. Все хотят, поверь. А потом мы с тобой поедем в прекрасное место. Только т-с-с! – Дарина прижала к губам палец и сделала большие глаза. – Никто не должен знать. Но тебе можно. Ты уже знаешь про пихту.
В голове Володиной мелькнула мысль, что, опять-таки, она была права – так обрабатывать своих последователей могла только Грязнова – люди, пообщавшиеся с ней несколько раз близко, начинали нести вот такую чушь. Только в прошлый раз это была экология, а в этот – пихты, которые «легкие и кровеносная система планеты», как было написано в учении матушки Евдокии и как сейчас пробормотала Дарина, явно выдавая заложенный в голову текст.
«И вот что мне делать теперь? Сейчас придет Семен Исаакович – Вовка ему звонил, и надо везти Дарину в больницу, если он договорился. Но… она вроде прониклась ко мне доверием, начала забалтывать и может рассказать что-то нужное. Мне ведь еще Евсееву искать, а Дарина могла бы хоть на след навести, чтобы было понятно, где примерно это делать. А если в ходе лечения у нее это исчезнет? Если она потом не вспомнит ничего? Я опять вернусь туда, откуда начинала, то есть в ноль».
Тина разрывалась от этих мыслей и даже перестала прислушиваться к тому, что говорит Дарина, и в этот момент в кухне появился Добрыня в сопровождении невысокого мужчины в домашней кофте и мягких брюках. Его лысая голова была похожа на шар для пинг-понга, а крючковатый нос делал лицо хищным, хотя глаза Семена Исааковича – а это был он – выражали обеспокоенность и сочувствие.
– Добрый вечер, милые барышни, – чуть картавя, произнес он и галантно поцеловал руку сперва Тине, а потом и Дарине – та покраснела и руку поспешно выдернула, натянула рукава на обе кисти.