Гори, гори ясно

Вран Карина

Я минуту назад сказанул про телегу. Просто так, без глубокого смысла, взбрело в голову. А тут по асфальту вышагивала светло-серая двойка, и катилась на лошадиной тяге телега о синих (не квадратных, к счастью) колесах. Телегу украшала надпись с логотипом пивоваренной компании, а везла она бочонки, предположительно, с пивом. Правил этой красотой кучер в синем камзоле (хотя тут я мог ошибиться, потому как дуб дубом в старинной моде), а на коленях у него лежали белокурый парик и синяя треуголка.

Напрягся.

Ладно бы на Невском проезжало сие транспортное. Я бы понял: реклама барышня капризная, любит всяческие необычности. Тут-то что забыл мужик с коняшками?

Телега мирно покатила себе дальше, а водитель Богданы заржал, что тот конь.

— Рекламная пауза, ёпть.

Мать закатила глаза. Вихрастых парень робко улыбнулся. И мне совершенно расхотелось его убирать... Эх, доброта меня и сгубит.

— Ма, а как оно работает? — мне подумалось, что удачно переключившееся внимание может быть мне на руку. — Это ваше сложно воспроизводимое? Как такое вообще можно выговорить, не сломав язык?

Родительница глянула, как водой ледяной окатила.

— Ответы ты узнаешь в том случае, — она протянула ко мне руку. — Если сядешь со мной в машину. Тогда, по прибытии в защищенное место, я разъясню для тебя все нюансы гармонии. И на все прочие вопросы отвечу. Скажу сразу: ты не вернешься в квартирку на Замшина. Безобразную подработку также оставишь. Мы в достаточной мере обеспечены, чтобы не подвергаться такому позору. Круг знакомств...

Выбор без выбора? Нет, милая матушка, мы еще поглядим, кто что оставит...

— Можешь не продолжать, — я сделал шаг назад. — Нет.

Материнская рука бессильно опала.

— Надеюсь, что ты передумаешь, — суховато выговорила Богдана. — Пока же слушай. Все детали работы твоего отца были известны узкому кругу лиц. Собственно, Диме, мне и Мстиславу. Ольга, коллега твоего отца, кое-что знала. Клод в общих чертах. Клода мы отбрасываем. Он не лингвист и осведомлен был лишь о направлении изысканий. Ольга не соприкасалась с миром Ночи, и понятия не имела, что, в сущности, создает ее руководитель.

— Это не помешало вам ее приговорить, — глухо сказал, вспомнив о печальной участи доцента.

— Можешь не верить, но та авария — несчастный случай, — холодно откликнулась мать. — От таковых никто не застрахован. Мы к смерти Ольги непричастны.

Пожал плечами. В какой уже раз? Вычленил гадкое для моих ушей «мы». Богдана сократила список посвященных до двоих: себя и дяди Славы. Руку даю на отсечение, вот к его кровавой гибели ма имеет самое прямое отношение.

— Остались я и Мстислав, — созвучно моим рассуждениям вздохнула родительница. — Я бы скорей умерла, чем позволила навредить Диме. Что же до Пивоварского... Виктор, конверт.

Белая обертка для секретов перекочевала из грубых ручищ в тонкие аристократические пальцы. Обручальное кольцо ма

не перестала носить.

— Взгляни, — мать протянула мне три фотокарточки неплохого качества.

На них в дорогой, явно ресторанной обстановке, сидели друг напротив друга Мстислав Юрьевич, друг и коллега отца, и Власта, Верховная Ковена Северных Ведьм. Их засняли в профиль, не в упор, но перепутать было бы сложно. Внешность Власты редкая, «штучная», а серый в тонкую полоску костюм дяди Славы я знал до последней складки, так часто он в нем к нам приходил.

— Запись их разговора велась? — спросил, потому как совместный обед еще не доказательство убийства.

Богдана покачала головой.

— Тогда почему ты уверена, что дядя Слава виновник всех бед?

— Если отставить в сторону внезапное обогащение Мстислава вскоре после того разговора, — мрачно сказала родительница. — Есть куда более весомый факт. В день убийства к Диме прикасались четверо — это я знаю наверняка, лично провела ритуал. Я, ты, Мстислав и... всякий раз забываю, как ее звали: Соня, Тоня? Погляди.

Ма вытряхнула из конверта все содержимое, передала мне. Кадров было немало. На одних уже знакомая мне по фото симпатичная девушка находилась подле отца; где несла стопки бумаг, где, вероятно, получала разнос (опущенные голова и плечи обычно идут в комплекте с негативными отзывами).

И другие имелись кадры, где Софья стояла навытяжку перед незнакомкой.

— Та, что постарше — это Илона, приближенная Власты, — пояснила родительница.

Кивнул. Сделал вид, что тщательно разглядываю фотокарточки. Сам же думал о другом.

На моменте с перечислением прикасавшихся Богдана не выказала никаких эмоций. Ровный голос, лицо без выражения. Но я наконец-то понял, прочувствовал, из-за чего отстранилась от меня мать. Крохотный червячок сомнения — о, он, несомненно, разбивался о монолит здравого смысла и материнской любви — медленно подтачивал ей душу.

Такого не может быть, но все же, вдруг? Вдруг она чего-то не узнала, не проконтролировала в прошлом? Что, если она взрастила чудовище?

Она давила червя каблуками, топтала и била. А он восставал, собирался из ошметков, и принимался грызть заново изнутри разум и подсознание ма.

— Я не убивал па, — ровно произнес для того, чтобы червь недоверия загнулся, наконец, без шанса на возрождение. — Студентку звали Софья. В университете о них с отцом ходили непристойные слухи...

Мать смежила веки. Хорошо. Может, теперь треснет лед между нами.

— Не верь, — повела она кистью руки. — Любовницей Димы она не являлась. Студентка, воздыхательница и соглядатай, вот кем она была. Приезжая слабосилка, из закладных, прихлебательница Власты.

— Тоже из Ковена? — удивился: такой информации Хелен о девушке не раскопала.