Гори все синим пламенем
Шрифт:
— Я, пожалуй, душ приму, — проворчал Беккер.
— Да вы что! — воскликнула я. — Рану же нельзя мочить!
— Но я не могу предстать перед сотрудниками в таком виде! — Беккер попытался отодрать от волос запекшуюся кровь. — Никто не должен ничего подозревать. Я явлюсь перед всеми как ни в чем не бывало. Пусть знают, что Беккер не лыком шит! — Валерий Павлович на некоторое время замолчал, а потом добавил:
— Я бинт снимать не буду, а ты потом его сменишь на свежий.
Да, и приготовь мне свежий костюм. Комната
Найдешь там что-нибудь в гардеробе на свой вкус.
— Не-ет… — протянула я, покачивая головой, — так дело не пойдет. Пока вы будете в душе, я вынуждена буду неусыпно торчать под вашей дверью, дабы чего-нибудь непредвиденного не произошло. Ведь у вас и голова в вашем состоянии закружиться может… Советую — пользуйтесь прохладной водой. А наряд себе подберете потом сами…
Валерий Павлович хотел было что-то возразить, но потом просто махнул рукой, сказав:
— Черт с тобой, идем.
Он встал и покачнулся. Я тут же подскочила и взяла его под руку.
— Я вам по ступенькам подняться помогу. Незачем сейчас силы понапрасну терять, они сегодня еще пригодятся для дел более важных.
Такая мотивировка Беккеру пришлась по вкусу, и он, пользуясь моей поддержкой, не спеша стал подниматься на второй этаж.
Когда мы оказались перед дверью ванной комнаты, я сочла нужным проверить, все ли там в порядке. Валерий Павлович стал, конечно, убеждать, что в его дом практически невозможно проникнуть. Однако мой богатый опыт говорил об обратном, поэтому я настояла на своем.
Ванная оказалась довольно просторной и отделанной, как, наверное, и все в этом доме, с большим вкусом. Стены и пол, выложенные черным кафелем, сверкали. Они были отполированы до такой степени, что в них я видела свое отражение почти так же хорошо, как и в зеркальном потолке. Белая импортная сантехника также сияла. На общем черном фоне она смотрелась очень вы, годно.
Я осмотрела каждый угол, открыла дверцу высокого пенала для белья, на всякий случай даже краны проверила и только тогда сказала Беккеру:
— Путь свободен.
Он улыбнулся и шагнул через порог. Я же осталась в коридоре. Однако, судя по тому кряхтенью, которое через минуту стало раздаваться за дверью ванной, Валерию Павловичу определенно требовалась помощь: он не мог справиться с одеждой с помощью одной только руки, ведь вторая из-за ранения вынуждена была бездействовать. Еще через минуту стали доноситься отрывистые ругательства, которые, как мне показалось, Беккер произносил, сцепив зубы.
— Валерий Павлович, — произнесла я с несколько вопросительной интонацией.
— Все в порядке, — буркнул он, из чего стало понятно: показывать свою слабость и прибегать к моей помощи по пустякам он не хочет.
Наконец зашумела вода, и я вздохнула с облегчением, будто сама пережила все то, что пережил несколько минут назад Беккер.
Он фыркал, ойкал,
Вскоре Валерий Павлович появился передо мной заметно посвежевший, более бодрый, улыбающийся. Казалось, он даже помолодел на пару лет. Беккер замотался в большое махровое полотенце, оставив голыми только плечи и ноги ниже колен. Я сразу же посмотрела на свисающий, намокший бинт и увидела, что из-под него покатились капельки красного цвета.
— Срочно перевязать вас надо, — сухо сказала я, — идемте.
Я проводила Валерия Павловича на этот раз в его комнату, ту, о которой он недавно говорил. Сама же бегом спустилась вниз, чтобы прихватить сумку, доставленную ночью Юлией Николаевной из аптеки. На ходу отыскивая в ее содержимом бинт, я, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, бросилась назад, на второй этаж.
Беккер стоял перед зеркалом и большими ножницами разрезал бинт.
— Давайте, — сказала я и взяла ножницы в свои руки.
Вскоре бинт упал на пол, и я начала делать новую повязку. Беккер вел себя по-настоящему мужественно: не издал ни звука, хотя по зажмуренным глазам было видно, какую боль причиняют ему мои действия.
Проникшись к клиенту уважением и сочувствием, я помогла ему с выбором гардероба, отыскав среди довольно большого количества вещей костюм и сорочку попросторнее.
Они, на мой взгляд, не должны были доставлять Беккеру неудобств и боли при движении.
— Отвернешься или как? — несколько игриво спросил Беккер.
— Или как, — в том же духе ответила ему я и, поставив руки в боки, стала смотреть на него в упор.
Валерий Павлович неожиданно засмущался, но, не желая показать своего поражения в этой маленькой схватке, расслабил узел полотенца, и оно скользнуло на пол.
Оставшись в одном нижнем белье, с ухмылкой на лице Беккер накинул на спину рубашку, легко просунул в рукав одну руку, а вот со второй поступить так же ловко не получилось: раненое плечо давало о себе знать.
— Давайте уж, — посмеиваясь, сказала я и, подойдя ближе, стала помогать ему.
Беккер подчинился нехотя. Однако в тот момент, когда я затягивала на его шее галстук, произнес:
— Ах, как приятна такая помощь со стороны милой молодой леди! — и попытался обнять меня за талию.
Я увернулась и, погрозив ему пальцем, вышла из комнаты, дабы и самой привести себя в порядок. В коридоре, как раз напротив комнаты супругов, стоял небольшой журнальный столик и кресло. Сбегав вниз за косметичкой, я плюхнулась в него и занялась корректировкой своего внешнего вида.
Вскоре Беккер предстал передо мной, надушенный дорогим одеколоном, гладко выбритый. В общем, выглядел он на все сто, хотя был, наверное, бледнее обычного и морщился периодически от внезапных приступов острой боли.