Гори жить
Шрифт:
Понимаешь ты и то, что значение реки жизни, ее ценность — не в количестве корабликов, болтающихся недалеко от тебя, а в чистоте воды, в прозрачной ее бездонности, в трепетности отражающихся от водной глади лучей солнца.
Я знаю, что должен бы радоваться своей способности к восприятию сути жизни: говорят, не каждому дано. Однако вместо удовольствия я испытываю страдания. Мне не хватает того воздуха странствий, которым я всегда дышал, а способность к познанию не добавляет свежести к моим ощущениям.
Тогда, годы назад, я был ненасытным
Похоже, перегорел… Но почему? И как? И главное — почему случилось и для чего нужно это перегорание? Ведь не может быть, чтобы смысл столь глубоких трансформаций отсутствовал — как отсутствует он в хаотическом движении завитков сигаретного дыма.
Но это теперь, а тогда мне едва исполнилось двадцать пять, я сумел наладить дело, скопить немного денег и мог позволить себе отдохнуть за границей, не считая дни и копейки. Куда отправиться? Что за вопрос? В ту пору у всех на слуху был Бали — так что я устремился не куда-нибудь, а прямиком на остров Бали!
И радость, и гордость распирали меня, когда я выкупил билеты на самолет. Вовсе не потому, что я такой гордец: предвкушение предстоящего приключения переполняло меня, предвкушение еще не сделанных открытий заполнило все мое существо, и потому для маленького скромного самодовольства пришло самое время.
«Э-э-э… Гордость, радость… Не важно!» — думал я тогда. Важно, что меня впервые в жизни ждет не работа, не насилие над собой, не ухищрения в попытках объегорить суровую реальность и обойти алчных конкурентов, а самостоятельность и свобода.
Захочу — и буду спать всю ночь, а потом встану, поем и завалюсь досыпать от завтрака до обеда! И от обеда до ужина тоже буду валяться, не вставая. После ужина можно пошататься часок или два, потому что время это заколдованное, спать нельзя, а там снова ка-а-ак улечься, да как уснуть!
Ну, хорошо, отосплюсь. А дальше что? Да что загадывать, там увидим! Пока что же смотрите все и завидуйте: мало того, что я лечу в страну блаженного ничегонеделания, так еще и билеты купил только в один конец! То есть проведу на острове столько времени, сколько захочу, а когда сочту нужным, тогда и полечу назад! Если еще пожелаю…
Н-да, все-таки для гордости места внутри меня нашлось немало… Хорошо, что рядом с радостью. И еще хорошо, что никто не смотрит на меня и вслух мною не восхищается. Просто прекрасно, что народ в московской толпе деловито скучен, и никому нет дела до ладного молодца, готового отправиться на покорение мира.
В том, что вам плевать на меня, люди, есть и преимущество: я тоже в ответ могу наплевать на вас.
Черт, ну почему в молодости вечно швыряет в крайности? И почему юношеский максимализм, такой смешной на первый взгляд, оказывается в конечном итоге самым правильным отношением к жизни?
* * *
Ему вспомнился день… Он сидит в офисе как на иголках. Заветный час близится;
Нет, это сердце колотится, успокаивал себя Майк и снова смотрел на часы. Время двигалось не быстрее и не медленнее чем обычно, и каждая прошедшая минута приближала молодого человека к сладостному моменту.
В сотый раз он мысленно перебрал содержимое рюкзачка. «Хорошо, что мне мало нужно, подумалось ему: все свое носить с собой — удобно и выгодно!» Вот зачем тащить с собой, к примеру, двадцать пар носков? Проще купить! Приличные носки стоят доллар. А неприличные — двадцать центов, но их делают из резиновых отходов пополам с очесами стекловолокна. По доброй воле надевать такое можно лишь в комплекте с власяницей и шлепанцами из грузовых покрышек.
Футболка минимально приемлемого качества из разряда «не мнется, не трется, стирке не поддается» продается за пятерку, как и шорты. Бриться можно раз в две недели у любого уличного цирюльника: есть же в Индонезии уличные парикмахерские? Не может не быть! Бритва? В поездке лучше совсем не бриться: борода — это так брутально, ахают отечественные невесты.
В общем, возить лишнюю тяжесть туда-обратно, оплачивать багаж, искать доступ к стиральной машине — тяжело и сложно; дешевле и проще покупать новое, а старое выбрасывать!
Филеас Фогг, вспомнился ему мультик из детства, отправился в путешествие с одним слугой и саквояжем денег. «Слуги у меня нет — а жаль, жаль! — мысленно улыбнулся Майк, — зато деньги помещаются в неприметную карточку, а карточка ложится в кармашек, запираемый тугой молнией. Это поудобней кошелька-саквояжа!
К тому же Фогг ехал на спор, а я по доброй воле. И главное: он — персонаж выдуманный, его не было никогда, и теперь нет. А я был, есть и буду, и в обозримом будущем не умру — потому что умирают старики, а мне до старости целая вечность.
А вечность — это долго, бесконечно долго. Бес-ко-неч-но! То есть всегда. Я буду жить всегда, понятно?»
Почему-то он всегда горячился, обращаясь к себе самому. Будто два человека в нем жило: один — умный, понятливый, все схватывающий на лету; другой — добрый, улыбчивый и по временам удивительно бестолковый. И вот этот умный злится, видя свое зеркальное отражение с глупой улыбкой на физиономии, и силится растолковать дураку простые вещи, а тот никак не возьмет в толк. Тут разгорячишься! Закипеть недолго!
Мечтая, рассуждая и споря с самим собой, Майк дождался конца рабочего дня. Он не уходил раньше, хотя мог бы и вовсе не являться сегодня в офис: в конце концов, он тут начальник, или кто? Но ведь начальник должен подавать пример подчиненным, иначе усердия от них не жди.
Когда немногочисленные клерки покинули помещение фирмы, Майку больше не требовалось изображать начальственную степенность. Стянув с плеч пиджак, распустив галстучную петлю, он выудил из сумки мятые штаны, видавшую виды футболку, кроссовки.