Гори жить

M.Akopov

Поднявшееся солнце стало припекать, и серфингисты принялись покидать море. Майку пришлось ждать час или даже больше, прежде чем у барной стойки рядом с этими двумя освободилось малюсенькое местечко.

— Парни! — сказал им Майк, надеясь на понимание своего пиджин-инглиша. — У нас в России я никогда не видел серферов, а тут — вы! Это было грандиозно! Позвольте угостить вас пивом!

— Валяй, — тут же согласился светловолосый, нисколько не смущенный корявостью услышанной речи, а парень с дредами улыбнулся. Пиво они пили привычно, говорили

скуповато. По всему чувствовалось, что собственная популярность им еще нравится, и еще даже не начала надоедать.

Белокурый приехал откуда-то из Англии. Кажется, он был шотландцем, хотя внешностью более напоминал датчанина или шведа. Обладатель просоленных и оттого жестких дредов происходил из Австралии. Бали для австралийцев — вроде Подмосковья для москвичей, не считается ни заграницей, ни вообще значительным местом.

Познакомились они… точно и не вспомнить, но недавно. Точно недавно!

Сойдясь на столь неопределенном сроке, парни отчего-то переглянулись и разулыбались, и Майк подумал — уж не над ним ли? Но он вроде поводов не давал…

Случилось знакомство задолго до Бали. Соперничают между собой только здесь, как без этого — но без фанатизма. Зовутся Джо-Джимом, все думают, что в честь хайнлайновских «Пасынков вселенной», а они не возражают. Хотя на самом деле они и есть Джо Макальпин и Джим Торнтон. Отдыхают активно, выпивают дружно, и здесь, в Куте, нет им равных ни в серфинге, ни в пьянке.

— Русские и правда пьют больше всех на свете? — поинтересовался блондин Джо после третьего пива.

— Правда, — ответил Майк. — Но русского алкопрофи тут не встретишь. Настоящие пьяницы не выезжают из России. Им и там хорошо, да и заняты они… Бухают без остановки. Разминаются галлоном ерша — а дальше вперед, душа зовет!

Три пива — это совсем немного, но усталость сказывалась. Выпитое развязало язык, облегчило взаимопонимание — и Майка понесло. Ему вдруг захотелось понравиться этим ребятам, а пуще того — чтобы они взяли его к себе в серферы. И Майк не умолкал.

— Что такое ёрш? — поинтересовался Джим.

— Рыбешка такая, русская фугу. Сама с палец, а как иглы расставит — не проглотишь, будь ты даже кашалот. Ершом у нас зовут специальный коктейль, который пьют в качестве аперитива перед обедом или ужином. Бывает, и вместо завтрака…

— Можешь сделать иорш? — спросил Джо.

— А как же! Нужно еще пива — ну, и водка, куда без нее.

Подали требуемые напитки. Майк показывал, что пиво нужно налить до краев стакана, после отпить на два пальца — и долить водкой, и снова отпить, и снова долить… Джо старательно проделывал эти нехитрые манипуляции, впитывая русские обычаи всем своим существом, а Джим халтурил.

Майк не настаивал: у нас, у русских, объяснял он, в части распития спиртных напитков царит полная демократия. К примеру, увлеченные поглотители ерша доводят содержимое своих стаканов до чистой водки, а после поэтапно возвращаются к чистому пиву.

Менее горячие приверженцы этого напитка начинают обратный цикл когда

захотят, и никто их этим не попрекает. Потому что ерш — это только начало; вслед за ершом идет настоящая попойка, глубокая и всеобъемлющая. Медведей после общения с ершом, как вы понимаете, никто не боится, и если медведь, подоспевший на запах застолья, отказывается танцевать под балалайку, ему наливают ерша просто так — а после вместе с ним пляшут матаню или трепака.

И Майк показал, каков матаня, а как танцуется трепак — хотя раньше не видел ни того, ни другого.

— Оу, — изумился Джо. — Но что с вами творится наутро?

— Спасаемся портвейном, — признался гражданин России.

— Портвейна на Бали не сыскать, — заключил Джим, и тут Майка осенило. Если взять обычное сухое красное, при помощи водки сделать его крепленым, а добавкой сахара превратить в десертное, то не нужно никакого портвейна. Утром очнулся, глотнул целебного вина, по необходимости добавил пива — и как огурчик!

Бармен подал все необходимое для портвейного синтеза, и друзья приступили к изготовлению лекарства от похмелья.

Дальнейшее воспринимается с трудом. Вспоминалось, как они спорили с Джимом о гольфе, и Майк убеждал австралийца в своем непревзойденном профессионализме уровня Тайгера Вудса. Было заключено пари на один удар: кто — нет, даже не попадет в лунку — подгонит мяч ближе к ней, тот и выиграл. Проигравший сбривает волосы. Если это Джим, он расстается с дредами. Если проигрывал Майк, бритью подвергается его мохнатая грудь…

За неимением мяча играли косточкой от авокадо. Полем был пляж. Лункой — отпечаток от тела Джо, наворочавшего целую берлогу в песке. Так Джо пытался смоделировать зимнюю спячку русского медведя в сибирском снегу. Вместо клюшек использовались… Ох, уже и не вспомнить. Главное, что бриться пришлось Майку.

То есть это не главное. Главное, что Джо и Джим признали Майка своим парнем и забожились, что серфера из него сделают не хуже других. И обещание свое, надо сказать, сдержали.

— Запомни главное, — говорил Джим, пока тот лежал красной от солнца и колючей после бритья грудью на доске лицом к замусоренному пляжу Куты. — Желающие встать на волну могут сгрудиться как на рыночной площади — но одна волна несет одного серфера. Это закон! Если двое поднялись одновременно, тот, кто хоть чуть припоздал, обязан упасть в воду. Скорости большие, любое столкновение опасно.

— Когда народу много, — добавлял Джо, — бойся контакта с плавником чужой доски — он как нож — и с фалом, скрепляющим доску и ногу.

Джо и Джим наставляли новичка, кружа слева и справа от его неловкой фигуры, пытающейся взгромоздиться на доску. Ловить пенистую волну, лежа на широкой и длинной — целых шесть футов — доске, Майк научился быстро. Вставать не боялся. Однако удерживаться в положении стоя ему мешали то костенеющие от напряжения ноги, то судорожные попытки поймать равновесие, то раздражение, вскипавшее от ощущения собственной беспомощности.