Горицвет (сборник)
Шрифт:
Но шептала она так тихо, что нельзя было понять, о чем говорит она. Березка смотрела на нее и не понимала: чего волнуется Сосенка, даже порозовела от волнения. И вся в пламени солнца спрашивала:
— Что с тобой, Сосенка?
Но Сосенка не слышала ее: она волновалась. А солнце садилось за горизонт, Березка больше не пламенела в его лучах, и Сосенка успокаивалась. И обе спокойно спали до утра, а утром солнце, встава- ло позади Сосенки, Сосенка была вся в лучах его, и Березка приходила в волнение: только бы выстояла Сосенка, не вспыхнула.
Так было,
— Не вспыхивай, Сосенка.
А по вечерам уже Сосенка волнуется за Березку и тоже шепчет:
— Крепись, Березка, не вспыхивай.
ФИАЛКА И ПАПОРОТНИК
В роще все называли ее Фиалкой Душистой, а Папоротник звал ее Феей. Они росли рядом. Она уже цвела. Она расцвела сразу же, как только сошел снег. Она смотрела на него фиолетовыми глазками и просила:
— Зацветай и ты скорее. Пусть наши цветы покачиваются вместе.
И Папоротник обещал:
— Хорошо, я постараюсь.
Но прошел день, а он все еще был зеленым. И еще день прошел. И Фиалка напомнила ему: — Что же ты? Мне так хочется посмотреть, какие у тебя цветы. Они, наверное, у тебя красные и очень крупные. Зацветай скорее.
— Скоро уже, — сказал Папоротник, — подожди немного.
И она ждала еще день. Весь день она спала — фиалки всегда днем спят, — а вечером повернулась к нему и закачалась на тоненькой ножке:
— Ты все еще не зацвел! Столько лет мы стоим рядом, и я еще ни разу не видела твоих цветов. Мы, цветы, видим, пока цветем. Скоро я уже осыплюсь и перестану видеть. Я и так цвету дольше всех.
Зеленый, он тянул к ней листочки, просил:
— Не осыпайся. Потерпи. Скоро я уже зацвету. Уже скоро.
И она терпела еще день. Ей очень хотелось увидеть его цветы и чтобы они были рядом с ее цветами. Вечером, как всегда, она повернулась к нему и вскрикнула: .
— Как! Ты не зацвел и сегодня?.. Значит, и нынешней весной я не увижу твоих цветов.
И лепестки ее — кап, кап — фиолетовыми слезинками упали на землю.
Папоротник метнулся- к ней и закачался в отчаянии :
Подожди. Не осыпайся. Продержись еще хоть одну ночь. Я зацвету завтра. Я обязательно завтра зацвету. Вот увидишь.
Он знал, что не зацветет ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, не зацветет никогда — папоротники не цветут. Но он тянул к ней узкие длинные листья, просил:
— Не осыпайся, потерпи до завтра, Фея моя...
Ему хотелось, чтобы она цвела еще хотя бы одну ночь, чтобы она еще хотя бы одну ночь побыла цветущей. Но последний лепесток ее цветка упал на землю и лежал, фиолетовый, увядающий.
Папоротник смотрел на него и отчаянно повторял:
— Я зацвету, зацвету, зацвету!
ЗВЕЗДА УРУТЬ
Остывающая,
Когда-то, миллионы лет назад, она ярко горела. Свет ее был виден отовсюду. Он проникал даже в другие галактики. Она была звездой первой величины, и у нее было красивое имя — Уруть. Так звали ее звезды, так звали ее все, кому выпало счастье гореть и светить в одно с нею время.
Это была лучшая пора ее жизни. Она отдавала Вселенной свой необычайно яркий свет и свое тепло. Ее имя гордо звучало в разных концах огромного неба. Сияющая, она не думала, что и ее молодость не вечна, что рано или поздно и к ней придет старость, что и у ее счастья есть конец.
— Горю!.. Горю!.. — радовалась Уруть, а годы падали в вечность столетие за столетием.
И однажды Уруть почувствовала, что в ней сгорело все, что могло гореть, и начала быстро гаснуть. Светила, что столько лет вращались вокруг нее, одно за другим отошли к молрдой, только еще восходящей звезде.
Уруть осталась совсем одна. Она летела в черном небе и горько думала: «Я светила тебе, Вселенная. Я отдала" тебе все тепло. Неужели ты забыла меня? Неужели я не оставила следа ни в чьей- памяти?»
И она стала повторять изо дня в день:
— Я — Уруть!.. Я — Уруть!.. Я не свечу больше, но я — есть. Отзовитесь, кто слышит меня.
Но никто не отзывался. Й она повторяла снова и снова:
— Я — Уруть!.. Я — Уруть!i. Откликнитесь, кто помнит меня.
И однажды она услышала голос. Он шел из тьмы Космоса, далекий, чуть слышный:
Я - Скабиоз. Я - Скабиоз. Я слышу тебя, Уруть! Я, как и ты, не свечу больше, но я — есть. Я помню тебя молодой и яркой и грущу о тебе... Почему ты умолкла? Говори, я хочу слышать тебя, Уруть.
Но она молчала. Она вспоминала и никак не могла вспомнить, кого из близких ей звезд звали Скабио- зом. А его голос все летел и звал ее:
— Почему ты умолкла? Говори. Я так долго искал тебя во Вселенной. Ты же не светишь больше, тебя не видно.
И тут она вспомнила его. Скабиоз! Он никогда не был рядом с нею. Возле нее были крупные звезды, а он был маленькой звездочкой и не осмеливался при-' близиться. Он только глядел на нее издали и без устали шептал ее имя.
Ей было приятно слышать его, но она стыдилась даже смотреть в его сторону. Часто, думая о нем, она улыбалась тем, кто был рядом. И вот теперь все забыли ее, а он помнит и даже ищет ее:
— Отзовись, Уруть, отзовись!
Но она так и не проронила ни слова.
И вот теперь, остывающая,-но еще не остывшая, летит она и слушает: сейчас зазвучит его голос. Он придет оттуда, из тьмы Космоса. Он уже идет. Она уже слышит его:
Где ты, Уруть? Отзовись, где ты?
И тихо, чтобы не услышали звезды и не подняли ее на смех, Уруть прошептала, не для него, для себя: