Горицвет. Лесной роман. Часть 1.

Долевская Яна

– И он так и не назвал то место, где должно произойти превращение?
– спросил Грег, спустя еще какое-то время, когда рассказ подошел к концу.

– Нет. Они как-то вдруг заторопились и ушли.

– Ясное дело, вы спугнули их, моя дорогая шпионка. Ваше счастье, что они вас не обнаружили.

Неторопливо приблизившись к письменному столу, Грег вытащил из небольшого ящичка тонкую сигару и, понюхав, с наслаждением закурил. Жекки смотрела на его полную прежней раскованности фигуру, проступающую сквозь дымные облака, и чем пристальнее и напряженнее всматривалась

в нее, тем сильнее проникалась убежденностью, что не открыла ему ничего нового. Она не только не поразила или не заставила испытать ужас разоблачения, но скорее наоборот, сделала что-то вполне ожидаемое, что-то такое, от чего он испытал некоторое облегчение. В этом ей виделось прямое доказательство правдивости всех пересказанных ею свидетельств.

То, что Грег и Серый - одно целое уже не вызывало ни малейшего сомнения. Жекки с замиранием смотрела на заслоненные дымом черты его лица и чувствовала, что отныне ей не потребуются оправдания для близости с ним. Это был ее Серый, ее давний, самый любимый друг, который понимал ее как никто другой. Как никто, за исключением Аболешева. Чувство Аболешева, вернулось к ней, едва Грег разомкнул объятья. Но если вначале это чувство сопровождалось болью, то сейчас сделалалось таким как всегда - раз и навсегда данным. Просто рядом с ним выстроилось еще одно, живое ясное чувство другого незаменимого существа.

– Бедняга Шприх, похоже, и вправду влип в скверную историю, - сказал Грег, после весьма продолжительного молчания.
– А жаль. Если не считать жадности, он не отличался никакими выдающимися пороками. Толковый был малый. Да, боюсь, ему уже ничем не поможешь.

– Вы думаете?
– спросила Жекки без особого любопытства.

– Раз, тайно связавшись с полицией, вы попадаете в капкан на всю жизнь.

– А что же вы ничего не скажете мне о...
– Жекки задержала дыхание. Она видела, что Грег все еще не расположен откровенничать.

– Ах, это?
– сказал он, выпуская изо рта легкую струйку дыма.
– Вам непременно нужно, чтобы я подтвердил то, в чем вы и без того уверены?

Жекки застыла с округлившимся от удивления ртом. Подумать только, до чего хорошо он успел узнать ее. Поднявшись, Грег отбросил недокуренную сигару. Через пару секунд он уже снова сидел рядом и снова вонзался глазами в ее прояснившеееся лицо.

– Вам это в самом деле так важно?
– переспросил он.

– Да.

– Вы, в самом деле, так привязаны к своему Серому?

– Ну, зачем вы спрашиваете?
– В ней что-то зажглось радостным огнем. Сердце бешено заколотилось, и кровь, прихлынув, стремительно обдала щеки румянцем.
– Ведь я вижу вас, - сказала она, потянув к себе его тяжелую руку. Черный агат, закованный в стальную оправу, на его мизинце откликнулся скупым мерцанием.
– Скажите только, это правда?

Грег сидел неподвижно и довольно долго, как ей, во всяком случае, показалось, довольно долго молчал.

– Да, - сказал он, выдержав томительную паузу.

– Значит вы, и он... и Серый это...

– Да, - повторил Грег то же слово, тем же приглушенным, но твердым голосом.

Жекки вплотную

придвинулась к нему, ожидая, что сейчас он поцелует ее, так же, как несколько минут назад. Но Грег молча сидел, не меняя расслабленной позы. Это слегка озадачило ее. Пожалуй, это даже сильно разочаровало, но овладевшая ей какая-то странная легкость, еще преобладала. И только когда, отстранившись, Грег посмотрел на нее с той холодной небрежностью, которая всегда больше всего настраивала против него, Жекки поняла, что совершенное ей открытие все же не слишком ему приятно.

– Сегодня был трудный день, - сказал он, поднявшись.
– Полагаю, для нас обоих. И поскольку вы достаточно уверенно держитесь на ногах, я бы считал, что вам нужно поскорее вернуться домой.

Его слова звучали бесстрастно, как бесстрастно было его лицо. Но на Жекки они пролились, словно ледяной душ. Часто моргая, она смотрела на его застывшую фигуру и не находила, чем ему возразить. Мысли смешались. Она столько пережила, вымучивая это признание, столько всего натерпелась и так обрадовалась, узнав, наконец, правду, а он... Что с ним случилось? Невысказанные обрывки чувств разбивались об отстраненный холод, застывший в его глазах.

– Собирайтесь, дорогая моя, - сказал Грег, отступая вглубь кабинета.
– Я прикажу найти извозчика порасторопней. Он отвезет вас.

Жекки начинала раздражаться. Ее захлестывала обида, досадливое непонимание, смешанное с этой ее отторгнутой, не принятой, радостной прямотой, на которую она почему-то возлагала какие-то неосознанные надежды. До тех пор, пока все радостное и лучшее, что она испытала, не стало распадаться и гаснуть само собой.

Жекки поднялась. На небрежение у нее всегда был готов один и тот же ответ - уход, отказ и презрение. Она расправила плечи, повернулась к Грегу спиной.

В комнате, где она проспала целый час, Жекки нашла грушевидную замшевую сумочку и свои перчатки. Пошарив в сумочке, она обнаружила пистолет, круглую пудреницу, смятый платок и на самом дне - завалившийся во внутренних складках маленький костяной жетон. Выходя из номера Грега, она чувствовала, как он провожает ее, вбирая напоследок ненасытным взглядом, как будто голодный зверь, упустивший после броска долгожданную добычу. Жекки не стала оглядываться.

Примерно через час, когда на востоке уже проступала розоватая сонная бледность, извозчик высадил ее у дома на Московской улице.

Остановившись перед калиткой, Жекки подняла глаза на блеклое небо. Она смотрела в предрассветный свод, в пустые, подсвеченные розовым светом, равнины, и слышала в себе как всегда один и тот же неизбывный вопрос: "Отчего все так, а не иначе?" Вопрос, настолько упрямый, что иногда ей мнилась в нём безусловность никем не высказанного, невозможного в здешнем мире ответа.