Горицвет
Шрифт:
— До свидания, Грег, — проговорил Юра, нетерпеливо переступив на месте.
— Что? — Грег резко обернулся и взглянул на Юру так, будто впервые его увидел. — Да, да, ступайте, — пробормотал он. Потом вдруг стремительно развернулся, схватил Юру за плечи, и слегка встряхнув, спросил:
— Послушайте, Коробейников… хотите я прокачу вас на авто? Вы ведь, помниться, были страстным любителем самоходной техники?
Сердце Юры на миг перестало биться. Перед глазами вспыхнула радуга. Он это взаправду? На автомобиле? На этом великолепном, божественном грэф и штифте, от одного вида которого у Юры всегда так сладостно замирало под ложечкой? Да разве это возможно? Юра вспомнил, что рассказывал Сом о беззаботном времяпрепровождении Грега в остроге, и сразу же догадался — Грег предлагает ему покататься на авто внутри тюремного двора. Для Юры
— Я… я очень хочу, — сказал Юра, не замечая, как заливается краской волнения.
— И прекрасно, значит, вы мне поможете? — Черные глаза Грега так и плескли острыми, бесшабашными искрами.
— Само собой, — ответил Юра, не задумываясь, и ничего не понимая.
— Вы спуститесь вниз. Надзиратель вас выпустит без слов. Вы пройдете улицей к правому крылу здания, под самую арку, — Грег говорил спокойно, ясно, отрывисто. — Вы должны были ее заметить, когда вошли во двор.
— Я видел.
— Арку закрывают ворота, сейчас их никто не охраняет. Охрана тюрьмы вообще стала совсем никудышная, потому что арестантам, собственно, некуда бежать. Весь мир — тюрьма, друг мой. К несчастью, для этого больше не требуется доказательств. Так вот, все они… все мы, — Грег поправился, усмехнувшись чему-то — ждем не дождемся, когда за нами явится спасительный конвой из Нижеславля и отправит в тюрьму побезопаснее. Но мы с Сомом кое-что придумали на крайний случай. То есть, если наше попечительное начальство станет по обыкновению медлить, а пожар доберется-таки до острога. Как вы понимаете, тогда всякий человек, даже провинившийся перед законом, получит полное право на спасение своей жизни в частном порядке, без участия полиции. В общем, Сом осмотрел арочные ворота. Они порядком подгнили, сверху вообще сыплется труха, засовы ржавые, и Сом уже подпилил их. Ворота кажутся сейчас закрытыми потому, что с наружной стороны в петли засова продета проволока. Она-то и удерживает воротни. То, что я поручаю вам сделать… — Грег посмотрел на Юру с каким-то оттенком сожаления. — Это стало бы моей заботой, будь у меня револьвер. Всего один выстрел — и… эхх… — Грег, обходя стол, с досадой пробарабанил костяшками пальцев о столешницу. — Перебить проволоку было бы вопросом одной секунды. Но револьвера нет и не будет. Ничего не поделвешь, таков мой обет послушания. — В его словах прозвучала неприкрытая злость, и Юра догадался, что с такой откровенностью Грег позволяет сердится лишь на самого себя. — Конечно, мы могли бы дождаться Сома, но я совсем некстати отправил его на Вилку, — продолжил Грег деловым тоном. — И вполне возможно, он не появится еще час или два, а это слишком долго по нынешним временам, не правда ли? — Юра понимающе кивнул. — Вот и получается, что кроме вас, Коробейников, эту коробочку больше некому распечатать. — Юра снова кивнул, не заметив неудачного каламбура. Доводы Грега, в самом деле, казались ему убедительными. — Вам нужно взобраться по воротам со стороны улицы, — заключил Грег, — дотянуться до засова и распутать проволоку. Если вы приложите немного усилий, то вам, без сомнения, это удасться. Зато в благодарность я доставлю вас прямо на набережную.
От предвкушения такой захватывающей поездки Юра снова увидел вокруг себя переливающуюся разноцветными огнями чудесную радугу и застыл, упоенный сознанием не с чем не сравнимого блаженства.
— Ну так как? — спросил Грег, с трудом сдерживая нетерпение и оттого сильнее, до боли, сжимая Юрины плечи.
— Да я могу залезть, — сказал Юра, подняв на Грега глаза, — то есть… по правде говоря, я наверное все это мог бы сделать, все, как вы сказали, но… но… — Юра помялся, на языке у него вертелись трудные слова. — Грег… — прошептал он, смущаясь, — вам же попадет… то есть, вы понимаете, если вы самовольно уедете из тюрьмы, то вас станут искать, и потом… когда пожар потушат… Вы знаете, в городе уже полно солдат. У вас будут неприятности, Грег. Так что… — Юра самоотверженно набрал в себя побольше воздуха и с силой вытолкнул его одновременно с почти невозможными словами: — Премного благодарен, но лучше я пойду пешком.
По видимомому, самоотверженность Юры ничуть не тронула Грега: он негромко рассмеялся.
— Вас это вовсе не должно беспокоить, — сказал он, еще посмеиваясь. Потом слегка
Юра внимательно посмотрел на смеющиеся, брызгающее ядовитым весельем глаза Грега и подумал, что этот, в общем-то, равнодушный ко всему человек, ничего не боится. И почему бы, раз уж ему пришла такая странная охота сделать удовольствие Юре, почему бы не согласиться на его опасное предложение? В конце концов, никому не известно, когда еще у Грега будет такое игривое расположение духа и сможет ли он еще хоть однажды промчать Юру в своем великолепном грэф и штифте по улицам Инска. Скорее всего, такого случая больше не будет. Ибо Грег, уж конечно, совсем скоро, если только его всерьез не упекут в тюрьму, как только прекратятся пожары, уедет из города, а другое авто здесь может быть не появится еще целых сто лет.
— Ну если так, — словно через силу произнес Юра, — если так, то я согласен.
— Другого решения я не ждал, — одобрил Грег и быстро прибавил: — Когда развяжете проволоку дайте мне какой-нибудь знак. Полагаю, вы умеете свистеть?
— Умею.
— Вот и прекрасно. Свистите изо всех сил и немедленно бегите в сторону, подальше от ворот. Я догоню вас. В крайнем случае, минут пять постойте у пожарной каланчи. И если я не появлюсь за это время, не ждите больше. А бегите к своим на пристань. Запомнили?
— Да.
— Ну что же, тогда по рукам, — Грег, совсем как взрослому, протянул Юре руку.
Это было незабываемое, первое мужское рукопожатие в Юриной жизни.
XLVI
Юра не запомнил, как через пару минут спустился по темной лестнице. Как несколько раз ударил кулаком во входную дверь и услышал освобождающий скрип ключа в замке. Не запомнил и того, как очутившись по другую, вольную, сторону тюремного частокола, вдохнул полной грудью горький, расходящийся мутными потоками воздух. Он снова осознал себя только под аркой, у тюремных ворот.
Юра очень спешил, но помнил об осторожности и на всякий случай, прежде чем приступить к делу, оглянулся по сторанам. Как и предупреждал Грег, ни поблизости, ни в отдалении не было никаких часовых. Улица, насколько хватало глаз, была совершенно пуста, и холодный ветер над ней гнул корявые ветви деревьев.
Юра потрогал рукой шершавые доски, из которых были сколочены ворота. Засов был высоко, и чтобы распутать стянувшую его проволоку, нужно было либо забираться каким-то образом по воротам, либо дотягиваться до него с земли. Сначала Юра попробовал первый способ, рекомендованный Грегом. Сразу же выяснилось, что в воротных досках нет заметных ращелин, за которые можно было уцепиться ногами, дабы вскарабкаться наверх, и после удерживаться на весу, помогая себе хотя бы одной рукой. Но даже и в таком положении, будь оно возможно, распутать туго скрученные проволочные узлы Юре навряд ли бы удалось.
Вот когда он в снова вспомнил Захарку. Помощь друга сейчас пришлась бы так кстати. Вместе с ним они бы в два счета справились и с воротами, и с тугой проволокой в засовах. Но Захарка, увезенный из горящего Инска своим ушлым папашей, уже не мог помочь. А впрочем… Юра задумался. Что бы стал делать Захарка, окажись он на его месте? Как бы он поступил? Засопел, поковырял в носу, почесал грязные лохмы… Захарка всегда выкручивался. Он был похож на папашу. Сейчас его пронырливость невзначай передалась Юре. Он мигом встряхнулся и стал отыскивать глазами на обочинах какие-нибудь предметы, способные создать для него достаточное возвышение. Из мусора вблизи валялись только клочки соломы и грязные обрывки газет. На противоположной стороне мостовой за деревьями тянулись однообразные складские постройки. Возле них так же ничего подходящего не обнаруживалось. И только у самой крайней, примерно в ста шагах от тюремной арки, Юра увидел под водосточной трубой деревянную бочку. Он бросился к ней со всех ног. На его счастье бочка заметно рассохлась. В нее набросали изрядно всяких съестных объедков и прочей дряни. Но Юру уже ничто не могло остановить. Он безжалостно опрокинул бочку на мостовую и с грохотом покатил ее на другую сторону улицы. Мусор высыпался из нее, оставляя за Юрой весьма красноречивый след.