Горизонты и лабиринты моей жизни
Шрифт:
В конце 1964 года я во второй раз встретился с Сергеем Павловичем. Произошло это в Военно-промышленном комитете, в Кремле. Разговор зашел о ходе строительства Останкинского телецентра, об использовании в работе радио и особенно телевидения спутниковой связи. Я высказал озабоченность тем, что американцы, судя по имеющейся информации, намерены в ближайшие годы создать глобальную систему спутниковой связи, которая будет опоясывать весь мир; более того, предпринимаются усилия по разработке такого искусственного спутника, телевизионный сигнал с которого можно было бы принимать непосредственно на телеприемник, минуя промежуточные приемные устройства.
Сказал Сергею Павловичу,
— Проблема, — заметил я, — не только техническая, но и политико-идеологическая. В условиях противоборства двух социально-политических систем тот, кто первым выйдет из космоса с телевизионным сигналом прямо на телеприемник, совершит революцию в постановке всего дела пропаганды, агитации, художественного вещания. И не только — он совершит революцию в умах. У меня есть договоренность с Громыко начать дискуссии в соответствующих комитетах ООН и ЮНЕСКО о недопустимости такого рода вещания вне рамок международных соглашений.
— Да, дело серьезное, — заметил Королев. — Надо подумать. Помимо международных дискуссий, конечно, нам у себя дома надо предпринимать действенные меры. Я подумаю, посоветуюсь со своими коллегами.
Я поблагодарил, полагая, что на этом разговор можно закончить. Однако Сергей Павлович сказал еще, что недели через две он позвонит мне. И действительно, как и обещал — через пару недель позвонил и сообщил, что им сделаны некоторые наброски на обсуждаемую нами при прошлой встрече тему.
— Попросите своего помощника, — добавил он, — пускай подъедет ко мне, заберет мою записку; вы ознакомитесь, а затем еще раз обсудим ее содержание.
«Да, — подумал я, — при такой колоссальной нагрузке, которую он выдерживает, у него еще находятся силы и время обдумывать другие задачи, помогать в их решении. Так может поступать человек дела».
Приезжает от Королева мой помощник Захар Алоян и с порога с восторгом рассказывает мне, как просто, по-товарищески принял его Королев: расспросил о житье-бытье, показал модели космических устройств совершивших или совершающих свой долгий путь в космосе, коротко рассказал о содержании передаваемой мне записки.
В ней, написанной на четырех листочках в клеточку из ученической тетради, была изложена схема возможного запуска трех искусственных спутников связи, которые покроют телевизионным сигналом практически весь земной шар. Указывались места запуска, необходимые к тому мощности, содержались характеристики орбит и другие данные. Записка была настолько ясно составлена, что изучение ее содержания не потребовало особого труда.
Я поблагодарил Сергея Павловича за оказанную помощь и попросил его согласия сослаться на него при докладе в ЦК КПСС — о перспективе развития телевидения через искусственные спутники связи. (Записка Королева находится в архиве Гостелерадио СССР. — Н.М.).
Летом 1965 года случилось так, что С.П. Королев, Ю.А. Гагарин и я оказались вместе на отдыхе в Крыму, в Ялте. Была та чудесная пора, когда к вечеру жара спадала, с гор к морю скатывался свежий горный воздух, и тишина приближающейся ночи располагала к раздумьям. Мы много купались.
Подбегает как-то ко мне на пляже мой младший сын Алеша и говорит:
— Папа, дядя Юра (Гагарин. — Н.М.) испугался прыгнуть с пятиметровой вышки, а я прыгнул.
— Да, но он не испугался прыгнуть первым из людей в космос.
Королев и его «комиссар» (охрана)
Будучи на пляже, прогуливаясь по прибрежному парку, мы не вели деловых разговоров. Шел обычный товарищеский обмен мнениями, перескакивали с одной темы на другую. Было легко, свободно, приятно, в товарищеской компании этих двух людей — одного из которых знал весь мир, а другого, который сделал знаменитым первого, — знал сравнительно узкий круг людей. Я чувствовал родство между ними. Без какого-либо превосходства одного над другим. Хотя в дружбе — при всем равенстве отношений — все же есть ведущий и ведомый.
Конечно, Юрий Гагарин относился к Сергею Павловичу Королеву с глубочайшим уважением и почтением. Но в их отношениях не было ничего от рабского поклонения, подхалимажа, заискивания. Они, казалось мне, в силу своего земного благородства и космической близости были выше этих низменных свойств многих людских характеров, что подтвердилось и на встрече Юрия Гагарина с отдыхающими ребятами во Всесоюзном пионерском лагере «Артек».
На эту встречу были приглашены также Королев и я с семьями. Гагарина встречали оркестры, цветы, ребячье «ура», а Королев, неузнанный «виновник» триумфа Гагарина шел, как остальные приглашенные. Сидели мы вместе с Сергеем Павловичем, а на его лице и в его словах не промелькнуло даже тени некоего душевного неравновесия, пока чествовали Юрия Алексеевича.
Вечерело. Море отсвечивало последними лучами солнца, а затем на небе высыпали мириады звезд. Глядя на небо, я спросил Сергея Павловича:
— Есть ли где-то в этой космической бездне миры, подобные нашему?
— Непременно! Далеко, но есть. Мы и туда доедем, — сказал он спокойно для меня одного.
Однако в моей душе эти его обыденные, сказанные без всякой натяжки слова отозвались мощным набатом безграничных возможностей человеческого разума, ибо произнес их сам Разум.
С.П. Королев, Ю.А. Гагарин и я были из разных поколений. Но я чувствовал, что между нами существует связь, и, глядя на них обоих, я гордился ими — сынами Страны советов, вобравшими в себя все лучшее, что было во всех поколениях народа нашей социалистической Родины.
Королев — человек, который был твердо уверен в том, что все зависит от него самого. Объективные обстоятельства могут ускорить или затормозить продвижение к намеченной высокой цели, но не могут изменить направление движения, так он считал. Так поступал и Юрий Гагарин. Думаю, что молодым людям надо поучиться у Королева и Гагарина умению формировать свой характер, соединять свои жизненные устремления с велением времени и волей народа.
В конце декабря 1965 года состоялась моя последняя встреча с Королевым. Меня положили в больницу на операцию — несложную, неопасную. В соседней палате оказался Сергей Павлович, который проходил обследование. Врачи должны были решить: делать ему операцию или можно обойтись без хирургического вмешательства. Настроение у него было вполне бодрое. Мы вместе гуляли по коридору, засиживались, разговаривая, в палатах. Мне сделали операцию. Перед уходом из больницы, что на улице Грановского, я зашел к Сергею Павловичу, который тоже решил выписаться, а после Нового года вернуться и сделать операцию, которая, как ему сказали врачи, не должна вызвать особых сложностей. Мы пожелали друг другу здоровья и счастья в наступающем 1966 году.