Горизонты и лабиринты моей жизни
Шрифт:
Наше поколение родилось после Великой Октябрьской социалистической революции, на наших глазах Советская власть довольно прочно встала на ноги и повела поиски дальнейших путей своего развития, и мы по мере взросления становились не просто пассивными наблюдателями этого процесса, а свидетелями, осмысливающими происходящее вокруг нас. Воздух Октября был еще свеж, атмосфера героики огненных лет разгрома иностранной военной интервенции и Гражданской войны была горяча и опаляла наши души, а поколение творцов тех исторических свершений вело нашу юность по дорогам жизни. Их идеи о справедливости, покоившиеся на марксистско-ленинском учении, становились нашими идеями, нашими убеждениями.
Мои сверстники и я радовались тому, как в годы довоенных пятилеток
Оно прошло сквозь дикости 1937–1939 гг., не запятнав своей совести и вынеся окрепшую волю к тому, чтобы ничего подобного впредь не повторилось. Мои сверстники, еще не изведав всех прелестей жизни, дарованных природой, со всей свойственной молодости нравственной чистотой поднялись на Священную войну. Они шли на битву с врагом, не думая и не гадая о своей судьбе: останешься в живых или будешь убит? Мои сверстники слышали набат — Родина-мать зовет! И шли… Война вырубила мое поколение.
Оно не могло во всю свою мощь принять эстафету от предшествующих поколений. И не только потому, что это было «вырубленное» поколение. Было и другое. Брежнев со своим окружением испугался нас, оставшихся в живых. Они сделали все возможное к тому, чтобы перешагнуть через нас.
Первым убрали с поста первого секретаря МГК КПСС Николая Егорычева после его критического выступления на Пленуме Центрального комитета партии. Потом Владимира Семичастного — с должности председателя Комитета государственной безопасности СССР. Затем весной и летом 1970 года были освобождены Владимир Степанов, заведующий Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС, Василий Толстиков, первый секретарь Ленинградского обкома и горкома КПСС, Василий Дрозденко, член Политбюро, секретарь ЦК компартии Украины, Николай Родионов, первый секретарь Челябинского обкома КПСС, Каюм Муртазаев, секретарь Бухарского обкома ЦК компартии Узбекистана, Георгий Тер-Газарянц, секретарь ЦК компартии Армении, Дмитрий Горюнов — генеральный директор Телеграфного агентства Советского Союза, Вадим Тикунов, министр охраны общественного порядка РСФСР, Борис Бурков — председатель правления Агентства печати Новости, Рафик Нишанов — секретарь ЦК компартии Узбекистана. В апреле 1970 года от обязанностей председателя Комитета по телевидению и радиовещанию был освобожден и я. Несколько позже был выведен из состава Политбюро ЦК КПСС Александр Шелепин и направлен на работу в «Трудовые резервы».
Этот перечень я мог бы продолжить. Кто-то поехал в «глубинку». Но большинство отправилось в почетную «ссылку» — на дипломатическую работу в Африку, Австралию, Латинскую Америку, единицы в Европу — подальше от страны, в те государства, которые не очень-то интересовали наши «верхи».
Будущий историк не может не увидеть, что к концу 70-х годов в высших партийных и государственных учреждениях не осталось, за редким исключением, почти никого из тех, кто как-то был связан с работой в комсомоле в бытность там первыми секретарями Центрального Комитета Александра Шелепина, а затем Владимира Семичастного.
Но и этого оказалось мало. На примере Комитета по телевидению и радиовещанию я и другие товарищи можем засвидетельствовать, как изгонялись оттуда десятки, сотни способных работников только за то, что они работали вблизи от меня. Так было и в других ведомствах и организациях: в аппаратах ЦК КПСС, Верховного Совета СССР, Комитета народного контроля.
Единственной республиканской партийной организацией, в которой бережно относились к кадрам, была Белорусская организация. Тогда дела там шли несравненно успешнее, чем в других регионах страны, да и нравственная атмосфера была чистой — дышалось легко.
После гибели в 1980 году в автокатастрофе Петра Мироновича Машерова, первого секретаря ЦК компартии Белоруссии,
Увы, и это еще не все: в оправдание всех подобных перемещений в партии был пущен грязный слушок о так называемой «комсомольской оппозиции», стремящейся захватить власть. Однако и этого показалось мало. Вдогонку «молодым» приписали попытку создать «русскую оппозицию. Что при этом имелось в виду, одному богу известно». Вот ведь как, с каким размахом велась компрометация людей, «повинных» лишь в честности и преданности делу социализма. Оглядываясь в прошлое, я искренне сожалею, что единомыслие молодых не было скреплено организационными связями, которые бы наверняка позволили удержать сползание экономики страны к стагнации, а общества — к равнодушию и безразличию.
Историку из будущего, да и нынешнему, небезынтересно будет уточнить количество членов и кандидатов в члены Центрального комитета партии, избранных XXIII съездом КПСС и не приглашенных на XXIV съезд, хотя это было предусмотрено не только действующими тогда партийными нормами, но и являлось демократической традицией в КПСС. Ни один из моих сверстников приглашен на этот съезд не был, в том числе и я. Почему? Да все потому же: Брежнев и его окружение продолжали изгонять с политической арены моих сверстников, и прежде всего тех, кто был в составе ЦК. А вдруг кто-то из них прорвется на трибуну и будет говорить о том, что страна все ближе и ближе подходит к рубежу, за которым начинается стагнация, а «вождь» пребывает в самолюбовании в кругу своих приближенных из днепропетровской и молдавской кадровой обоймы.
Освобождение меня от должности председателя Комитета по телевидению и радиовещанию, как я уже говорил, не явилось неожиданностью ни для меня, ни для многих других. К этому, помимо скрытых от постороннего взгляда властных пружин самого «верха», были и чисто внешние причины и побуждения.
Освободили Николая Егорычева от обязанностей первого секретаря Московской городской партийной организации, он приехал ко мне в Комитет. И это вполне естественно. С кем еще поделиться своими переживаниями, как не с другом? Снимают Владимира Семичастного с поста председателя Комитета государственной безопасности, он, как товарищ-единомышленник, тоже приезжает ко мне в Комитет «излить» душу.
Настоящая мужская дружба не знает границ, очерченных карьерными соображениями, чувством боязни. Сидим мы с Владимиром Ефимовичем Семичастным в комнате отдыха, слушаю я его рассказ о том, как ночью собрали коллегию Комитета госбезопасности, и Пельше — председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС — по поручению Политбюро ЦК КПСС предложил, без особых к тому мотивов, освободить Владимира Семичастного от обязанностей председателя этого Комитета. Рассказывает он, волнуется, встал из-за стола, подошел к окну и говорит: «Смотри, моя бывшая служба приехала, прослушают наш с тобою разговор». «Они давно уже прослушивают, только ты в это не верил, когда я тебе говорил об этом».
Со слов одного народного артиста СССР, который и сейчас еще жив и который просил не называть его фамилию, мне было известно, что помимо службы прослушивания телефонных и прочих разговоров, имеющейся в структуре органов госбезопасности, была создана и действовала параллельная служба, выходящая напрямую на Генсека и его доверенных. Я предупреждал Семичастного об этом, но он, судя по всему, не поверил в достоверность этой информации. Что ж, в жизни всякое бывает…
Мы, сверстники, переходя на новую работу, продолжали держаться смело, не роняя чувства личного достоинства и не предавая дружбу. Дружба — часть нашей жизни. Она зиждилась на основе общности понимания принципов служения своему народу. И никому больше!