Горизонты и лабиринты моей жизни
Шрифт:
Направо от лестницы шли международники — те, кто работал в Международном отделе ЦК, возглавляемом Б.Н. Пономаревым, секретарем ЦК, занимавшимся проблемами внешней политики, коммунистического, рабочего, национально-освободительного движений в капиталистических государствах и в других странах, и в отделе Ю.В. Андропова, осуществлявшем организацию связей с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран — партиями правящими. В функции отдела входил анализ всех аспектов жизнедеятельности этих стран: политических партий, государственных структур, общественных организаций, политики, экономики, духовной жизни народа — словом, всего.
Юрий
Каждый такой сектор осуществлял необходимую аналитическую работу о положении дел в соответствующих странах и правящих в них партиях как ретроспективного, так и перспективного характера, а также всю текущую многообразную практическую работу по связям всех советских государственных органов и общественных организаций с соответствующими органами братской, как мы называли тогда, страны. Группа консультантов состояла из четырех или пяти человек и занималась подготовкой предварительных материалов на заданные руководством темы, имеющие отношение, как правило, к проблемам, входящим в компетенцию отдела. Руководил консультантами лично Андропов.
Надо сказать, что в большинстве своем сотрудники секторов обладали необходимым уровнем теоретической, профессиональной подготовки, в том числе по страноведению, вполне справлялись с возложенными на отдел Центральным комитетом КПСС обязанностями. Но в некоторых звеньях отдела были и слабые по своей подготовке люди, без достаточного личного опыта партийной, государственной деятельности и просто жизненной практики.
Андропов возложил на меня руководство секторами Китая, Монголии, Кореи, Вьетнама, Кубы. Многого я не знал. Надо было в ходе работы познавать: читать книги, документы, справки, архивные материалы, встречаться с товарищами, прибывающими к нам в Союз из этих государств. Дни бежали за днями — не успеешь оглянуться, как за окнами уже не только поздний вечер, а ночь. Работали с девяти утра до десяти — одиннадцати часов вечера. Не меньше, а больше нас, его замов, трудился Андропов, а нас было четверо.
С Юрием Владимировичем работалось превосходно. Он был человеком большой души, настоящий русский интеллигент, для которого смысл жизни состоял в служении народу. Он не щадил ради этого самого себя. Уже тогда он перед обедом пригоршнями отправлял в рот лекарства. «Подлечиться бы вам по-настоящему», — говорил я ему в часы откровений. «Недосуг», — отвечал он.
Жизненный путь Андропова — от волжского матроса до секретаря ЦК партии — был нелегок, и, конечно, чтобы пройти его, нужны были недюжинные способности. Никто его за уши «вверх» не тянул. Сам поднимался, своим трудом. Впрочем, до брежневских времен это было процессом характерным. В годы репрессий Андропов работал секретарем Ярославского обкома комсомола. Под его началом трудился инструктор обкома Анатолий Суров, который состряпал на него донос о якобы связях Андропова с «врагами народа».
«Не
Я знал Сурова. Он в начале 50-х годов сочинил одну или две пьесы. Но приобрел громкое имя не на поприще драматургии, а в так называемой борьбе с космополитами — грубой, позорящей страну кампании.
«А с Суровым вы, Юрий Владимирович, позже не объяснились по поводу его бессовестной стряпни?» — «Нет, я не мстительный. Время уже осудило его. Решения XX съезда партии в этом смысле совершенно определенны».
Работа отдела была многоплановой. В него сходились нити из всех партийных, государственных, общественных организаций, относящихся к тем или иным вопросам связей со всеми социалистическими странами, и в том числе с теми из них, которые составили Организацию Варшавского Договора — военно-политический союз и Совет Экономической Взаимопомощи — экономический союз.
В отделе, в его страноведческих секторах ежедневно шла напряженная аналитическая и оперативная работа: с министрами, с деятелями науки, культуры, с директорами предприятий, совхозов, колхозов, с секретарями парткомов различных уровней, с рабочими, крестьянами, учащимися, имеющими тот или иной интерес к трудящимся социалистических стран.
Описать все желаемое в этой связи не представляется возможным. Может быть, кто-то из других работников отдела, ныне здравствующих, дополнит меня и опишет разные стороны деятельности отдела, руководимого Андроповым, но не так, как это делают некоторые консультанты. В некоторых их писаниях содержатся оскорбительные характеристики своих бывших сослуживцев. Ради чего? Чтобы выставить себя в качестве советников при вождях? И не простых, а советников, «стоящих» выше вождей, которые без них, советников, и шагу-то ступить не могли в силу отсутствия достаточного ума, знаний.
Читаешь подобную стряпню, особенно у Бурлацкого, и глаза на лоб лезут от его почти безудержного вранья и самозабвенного самовосхваления. Читаешь и стыдно становится…
В своей книге «Вожди и советники», вышедшей в 1990 году, Бурлацкий пишет: «В своих воспоминаниях я не придумал ни одного эпизода. Я стремился быть абсолютно искренним и правдивым». Смею заверить, что это не так. Всю жизнь Федору Бурлацкому мешали быть искренним и правдивым его стремление возвыситься над другими, бахвальство, самолюбование, карьеризм, предательство своих товарищей.
Вот к тому лишь некоторые факты, именно факты, а не придумки: «…и вот я сам сижу на балконе Кремлевского дворца съездов в момент октябрьского Пленума ЦК КПСС». Но этот Пленум 1964 года проходил в Свердловском зале Большого Кремлевского дворца, где нет балкона и где Вы сидеть даже на приставном стуле не могли. В своих воспоминаниях Вы, Федор, умалчиваете о том, что Андропов, по предложению коммунистов отдела, поставил перед секретарями ЦК вопрос об освобождении Вас от работы консультантом отдела за высокомерие и амбициозность, хотя Вы пишете, что ушли из аппарата ЦК КПСС по собственному желанию. Да, в 1990 году это уже звучало как чуть ли не Ваше несогласие со всем тем, что делалось в его стенах, и должно было, наверное, по Вашим расчетам, способствовать карьере. Почему в Ваших воспоминаниях не рассказано о том, как Вы предали своего соавтора Лена Карпинского? Сами выкрутились, а Карпинского исключили из партии со всякими вытекающими для него тогда поистине тяжкими последствиями.