Горизонты нового

Квитко Тамара Петровна

при которой появляется мысль о некотором постоян-

стве - хрупкой конструкции, удерживаемой на время на-

шим сознанием. И не только это дает нам надежду на бу-

дущее, в котором, возможно, продлится настоящее, наше

настоящее, самое существенное и дорогое, хотя бы потому,

что мы о нём имеем некоторое мыслительное и чув-

ственное представление. Словно чайная роза в стакане, ты

грустна, вяловата, любя. И письмо ты носила в кармане, и

себя в безразличье губя. Вот настоящее.

Эти строки мож-

но сочинить, можно припомнить. При сочинении может

пройти больше времени, чем при воспоминании. Но и то

и другое будет происходить в настоящем. Если ты любишь

сочинять или произносить сочинённое, то в это время

ты получаешь удовольствие. Из маленьких удовольствий

складывается время нашего проживания. И в этом смысл:

удержать как можно больше удовольствия в течение еди-

ницы проживаемого времени, которое, что бы там ни гово-

рили о том, что время - категория, придуманная челове-

ком, все же для нас является измерением наших действий.

В этом его ценность. А какими действиями и мыслями мы

его наполним, такое ощущение и получим.

– Антонина! Ты переходишь в своих рассуждениях

к смыслу жизни. Встанет в полдень в полный рост рас-

творённый светом день, немые крылья опуская к ночи.

У нас ещё есть время быть в нашем настоящем, ускольза-

ющем, но доставляющем удовольствие. Жду не дождусь,

когда исполнится моя заветная мечта.

– Интересно, интересно. Какая у тебя мечта? - улыб-

нулась своей неотразимой улыбкой Антонина.

– Ничего особенного. Сейчас каждый мечтает увидеть

планету Марс своими глазами, - и с огорчением в голосе

продолжила: - Иногда теряются цели из-за необходимос-

ти долго ждать, уговаривая себя: подожди, подожди, по-

терпи ну хоть ещё немного. И тогда уподобляешься лисе и

винограду, от которого, как лисонька, уговариваешь себя

отказаться. Но если ты ничего не стоишь, ты и не будешь

ничего желать. Как-то так.

– С Марсом точно подожди. Нужны для этого силы, и

немалые. Да и профессия какая-нибудь. Лететь на эту пла-

нету - это не прогуляться вокруг земли на ракете.

– Да я понимаю. И дедушка говорит то же самое. Сна-

чала мне надо приобрести профессию врача. Мне придёт-

ся столько ждать... С ума сойти.

– Ничего страшного. Тебя, возможно, я там буду

ждать.

– Правда? Здорово! - захлопала Хана в ладоши.

– Хотя, не знаю. Я же провалил экзамен.

–

Антонина! Ты снова вышла из роли.

– Спасибо за замечание. Добрый указ человеку, что

глаз. Знаешь, мне надо будет отлучиться по одному делу.

– А мне с тобой можно?

– Ни в коем случае!

– Хорошо. Но ты должна держать меня в курсе, а то я

буду волноваться. Дедушка говорит, что волнения отрица-

тельно сказываются на здоровье человека. И я ему верю.

– Да. Я тебе дам знать.

И они ещё долго болтали про всё на свете. Им было

хорошо вместе. Они пока не осознавали причину взаим-

ной радости общения, столь явную для опытного глаза, но

что-то в каждом уже начинало светиться, звенеть, вибри-

ровать, предрекая великое счастье взаимной любви.

2

У Смакова две недели назад умерла тёща. Лира ходила

с красными глазами и припухшими веками. Ввиду послед-

них событий Смаков как-то не сумел вызвать профессора

Наева для осмотра тёщи, да и не особо верил в серьёзность

её болезни.

Вскрытие показало замедленный распад клеток

вследствие какого-то отравления, возможно, от употреб-

ления лекарственных средств. Лира качала головой, бор-

моча что-то невнятное, из чего Виктор Арнольдович всё

же понял, что её мать относилась к лекарствам с большой

долей предубеждения и вряд ли их аккуратно принимала,

если вовсе не выбрасывала их в унитаз. Но её наблюдения

в расчёт не приняли. Каждый своим занят. Правда, моло-

денький мальчик, возможно, подрабатывающий студент,

занёс в компьютер строчку: со слов дочери, лекарства

принимала нерегулярно. Это так. На всякий случай для

статистики.

Настроение у Смакова было самое что ни на есть от-

вратительное. Три дня он взял на похороны тёщи, а потом

сразу и больничный, так как у него не переставая болела

голова, а также временами наваливались приступы икоты,

при которых он становился совсем плох. Чего он только не

предпринимал. Пил воду мелкими глотками, задерживал

дыхание, пробовал, по совету жены, принимать каждые

пять минут по столовой ложке коньяку и даже вставал на

голову. "Вот тебе и медицина, ёлки-палки, от такой прос-

той вещи не может избавить, чего там можно ждать?" - в

сердцах выговаривал он Лире между приступами икоты.