Горизонты внутри нас
Шрифт:
— Я не разбираюсь в таких вещах.
— Разбираешься!
— Хочешь послушать последнее стихотворение Окура?
— Давай.
Омово помолчал немного, а потом сказал:
— Знаешь, когда я был в Бадагри, мне пришла
— Вот как? А мне так и не удалось выбраться из города, как я планировал. Ничего не получилось… Так что ты сказал относительно Мгновения?
— Мне показалось, что я увидел сияющую тень божества. Но теперь я думаю, что вместо божественного лика я видел одно из тех редких лиц, которые с ужасающей точностью отражаются в наших лицах… Впрочем, я постигаю и многие другие истины.
— Например?
— Например, как выжить, но главное — как стать настоящим художником.
— Как это следует понимать?
— Я же только что сказал. Я все еще учусь.
— Ну, прочитай мне стихотворение Окура.
Омово задумчиво, с расстановкой проговорил:
— Это стихотворение значит для меня очень многое.
— Ну читай же наконец!
— Интересно, что побудило его написать это стихотворение…
— Омово!
— Ну хорошо, хорошо. Слушай…
Омово умолк, погрузившись в задумчивость.
Ласковая тьма. Над головой раскачиваются ветви, шелестит листва. Шишковатые стволы деревьев
Омово ощупывает руками коралл с отколотой верхушкой и смотрит на узкую полоску воды у самых его ног. Поддавшись внезапному импульсу, он бросает коралл в воду. Чуть слышный всплеск. Потревоженные образы и лунные блики. Зыбкая гармония ночи нарушена, и уже начата нелегкая подспудная борьба за ее восстановление.
Он поднимается и идет, но задевает ногой за обнажившийся корень и падает, ударяясь подбородком о землю. Он испытывает острую боль, которая вскоре стихает, а потом и вовсе проходит. Он прислушивается, расслабляется, ждет. Бритая голова ощущает прикосновение холодного ветра. Он раскидывает руки в стороны, плотнее прижимается к земле и слышит, как в ней отдается ровное биение его сердца. И тут до него доносится сигнал мотоцикла Кеме; дважды вспыхивают фары. Омово поднимается и с замирающим сердцем медленно бредет в одиночестве сквозь привычную темноту.