Горизонты
Шрифт:
— Принцесса… я хочу признаться, — торжественно обратился Голденблад. — Я замышлял против вас. Я боялся, что победив, вы превратитесь в тирана. Я потерял веру в вас. Я изменил ЭП-1101 так, что если он будет удалён вами, или врагом, или окажется найден недостойным пони, который попытается использовать власть во вред, он запустит оружие, что уничтожит любого победителя. Но мной манипулировали, ваше высочество. Это жалкое оправдание, но другого объяснения у меня нет. — Почему-то это вызвало у неё грустную улыбку. Луна склонила голову. — Если вы пожелаете,
Луна смотрела на него, дрожа.
— Честно говоря, Голденблад, теперь мне уже всё равно. Иди и умри, если хочешь. Я же останусь здесь столько, сколько смогу.
— Принцесса Луна, я не хочу, чтобы вы погибли. Я предал вас, но я никогда не желал вам… такого… — прохрипел жеребец, обводя копытом почерневшие гобелены. — Я не хочу, чтобы вы погибли здесь, одна.
— Она не будет одна, — раздался из-за Голденблада голос Селестии.
— Нет! — воскликнула Луна. — Сестра! Почему ты не в Стойле Один?
— А ты? — нежно улыбнулась Селестия. Её рог вспыхнул и к небесам устремился второй луч, более толстый и золотисто-жёлтый. — Отдохни немного, сестра. Теперь я подержу его.
— Принцессы, пожалуйста… вам нельзя… вы не должны… вы… — Луна, задыхаясь, прервала заклинание, и жеребец запнулся под взглядами аликорнов.
— Всё ещё пытаешься советовать мне, предатель? — спросила Луна и Голденблад содрогнулся, словно от удара. — Лишь мы решаем, что дозволено и должно. Мы будем делать то, что считаем правильным. Моё правление подходит к концу и последние его мгновения я буду использовать так, как сама считаю нужным. Я буду держать щит столько, сколько возможно.
— Но ваш народ… — запротестовал единорог.
— Не ты ли волновался, что я станут тираном, Голденблад? — возразила Луна и тот снова содрогнулся. Оба помолчали несколько секунд, а затем принцесса продолжила, уже мягче. — Я рада, что ты принял меры, Голденблад. Я благодарна тебе за попытку защитить от меня Эквестрию. Хотела бы я, чтобы эти шаги были более умеренными, но тем не менее. Ты старался поступать правильно. — Голденблад медленно взглянул в обожжённое лицо своей принцессы и она ему улыбнулась.
— Знаю, у меня нет права, но… прошу, простите меня, — взмолился он.
— Это ты прости меня. Я должна была быть более мудрой принцессой, — ответила Луна, затем взглянула на свою сестру. — Я знаю, каково это, предать другого. И я знаю, что значит, быть прощённой, и чувство раскаяния. — Она обернулась к Селестии, а затем взглянула на Голденблада. — Теперь же, я отдаю мой последний приказ. Сим освобождаю тебя от служения мне. Я желаю поговорить с моею сестрой наедине.
Голденблад склонил голову.
— Я знаю, что у меня меньше прав просить вас о чём-либо, чем у кого бы то ни было, Принцесса Луна, но не могли бы вы отправить меня в Понивилль? Я… я должен принести последнее извинение.
Луна, казалась, обдумывала это, затем слегка улыбнулась.
— Флаттершай? — Жеребец отрывисто кивнул. — Я думала… не важно. Она в Понивилле?
Он сглотнул и кивнул ещё раз.
— Не
— Сестра, — встревоженно позвала Селестия. — Ты уверена?
— Нет, но я полагаю, что в какой-то степени так нужно. — Она опёрлась о Селестию и закашлялась. — Не могла бы ты помочь мне, дражайшая сестра? — попросила Луна, засветив рог.
Белый аликорн присела и обняла её, крепче прижимая к себе. Их рога соприкоснулись.
— Всегда, Луна.
Голденблада окутало белое свечение.
— Прощай, Голди, — тихо произнесла Луна.
А Голденблад, глядя на обнявшуюся, умирающую пару, сквозь слёзы, бегущие по его щекам так, будто время замедлилось, ответил:
— Прощайте, ваши высочества.
Замок исчез, также как и газ. Жеребец обнаружил себя в запылённом коттедже, украшенном цветами и бабочками. Несколько секунд он лишь глядел в никуда, сидя посреди гостиной, а затем его затрясло. Он сжал голову копытами и зарыдал, раскачиваясь взад-вперёд, всхлипывая и задыхаясь.
— Нет времени, — прохрипел он через несколько мгновений и, взяв себя в копыта, поднялся на ноги. — Я должен найти её… сказать ей… увести её в какое-нибудь безопасное место. В Редут. В Стойло Два. В Сто Первое. Куда угодно, — пробормотал он и покинул коттедж. В отдалении он разглядел сплошную розовую сферу, скрывающую Кантерлот. Помимо неё, на горизонте поднимались грибовидные облака. Десятки. От Клаудсдейла не осталось ничего кроме светящегося тумана. Раскинувшийся неподалёку Понивилль теперь был странно тих, будто здесь упала бомба, а оставшиеся здания были лишь воспоминанием.
Голденблад медленно повернулся к лесу и вступил под сень тёмных деревьев. Больше часа он пробирался по тропинкам, спотыкаясь о ползучие растения, прежде чем вышел к древянной хижине, украшенной цветными бутылками и масками. Мгновенно его сердце забилось быстрее и он бросился внутрь.
— Флаттершай! Флаттершай! — Ответа не было. Его взгляд метнулся к лесу, а затем на вершине близлежащего холма он увидел проблеск жёлтого и розового.
Он начал взбираться по склону. Там, на вершине, сидела Флаттершай. Взгляд её постаревших бирюзовых глаз скользил по крышам Понивилля, а по щекам стекали слёзы. Жёлтые пёрышки медленно дрейфовали по ветру в его сторону, а грива с посеревшими кончиками колыхалась от доносящихся отголосков ударных волн.
— Флаттершай… — выдохнул Голденблад, остановившись. Она не обернулась. Вообще его не заметила. Тогда он шагнул ближе. — Нам нужно в…
Больше он ничего не успел сказать. Из травы метнулась белая ракета и ударила его, словно пуля. Жеребец отшатнулся и белое размытое пятно принялось таранить его снова и снова. Он заскользил вниз по холму, пока не смог остановиться.
На обломке скалы сидел белый кролик, решительно глядя на Голденблада. Не отрывая от него глаз, он протянул лапку за спину и, будто из ниоткуда, вынул таблетку Бака, которую немедленно сгрыз. Другой лапкой он указал единорогу туда, откуда тот пришёл.