Горизонты
Шрифт:
Голденблад слез с неё, и поднялся на ноги, пристально смотря на зеркало в углу. Он прорысил к нему, и передней ногой стянул покрывающую его ткань. Единственна беспрестрастная стеклянная панель мерцала, идеально обрамляя отражение. Однако, это отражение было абсолютно не похоже на него. Это был покрытый кровью жеребец без шрамов. Он стоял на поле, покрытом пеплом и солью, над ним волновались чёрные небеса. А на заднем фоне, из бесплодной земли выбиралось нечто-то ужасное, выцарапывая себя из неё подобно громадному гулю. Из земли паказалась голова этого существа, и оно завопило, а покрытый кровью
— Нет, Нет, это какой-то трюк! Это не может быть правдой! — закричал жеребец с этой стороны зеркала.
Его отражение улыбнулось ещё сильнее, пока чудовище вырывалось на свободу.
— Конечно это правда, — сказало оно. — В попытках спасти Принцессу Луну, ты погубил её. В попытках защитить Эквестрию, ты привёл её к уничтожению. Ты уничтожаешь всё, о чём заботишься сильнее всего.
— Нет! — произнёс он, накидывая на зеркало ткань.
Голденблад посмотрел на лежащую ничком, вытянувшуюся, и подёргивающуюся всем телом Пинки.
— Нет… — пробормотал он, метнувшись к ней, и его рог засветился, когда он открыл замок в дверях. Он обнял дёргающуюся и вздрагивающую кобылу. — Я не оно, Пинки. Не оно!
В кабинет вбежали Пампкин и Паунд Кейки.
— Что случилось? — воскликнул пегас, а единорожка оттолкнула Голденблада от Пинки.
— Она продолжала их есть, — прошептал Голденблад. — Она знала. Она всегда знала… а я ей не верил. — Он посмотрел на укрытое тканью зеркало, и всхлипнул. — О Луна, она знала…
Пинки забилась в судорогах, на губах появилась пена, а широко раскрытые глаза с узкими зрачками уставились на Голденблада.
— Мне так жаль, Блекджек!
— Что? — произнёс Голденблад, попятившись, но Пинки Пай продолжала бормотать и брызгать на себя слюной, упорно пытаясь связать слова воедино. — Кейки! Спайк! Твайлайт… Богиня! Мирки… как…
— Вызови скорую, Пампкин! — прокричал Паунд, и единорожка ринуласи к телефону.
Голденблад опустился на колени перед подёргивающейся розовой кобылой.
— Директор, вам следует убраться от сюда, — прорычал Паунд, крепко обнима Пинки, — пока я не сделал чего-нибудь, о чём пожалеете вы.
— Одну секунду. Пожалуйста, — ответил Голденблад. — Что я должен сделать? — спросил о у Пинки. — Что я вообще могу сделать, чтобы предотвратить… чтобы… чтобы изменить то, что я увидел в том зеркале?
Из угла рта Пинки появилась пена, и Паунд перевернул ее на бок. Розовая кобыла подгребла к себе ещё белых таблеток, и съела их до того, как кто-либо смог её остановить.
— Нет! — прокричал Паунд, взмахом крыльев сметая прочь все таблетки, и злобно уставился на Голденблада. — Проваливай от сюда, учитель. Я не шучу!
— Что я могу сделать? Пожалуйста. Пожалуйста! — умолял Голденблад, по его щекам катились слёзы.
— Расскажи Твайлайт… — выдохнула Пинки из последних сил. — Расскажи Твайлайт о том, что она хочет знать. Покажи ей как… Покажи… Будь тем, кто ты есть… — А затем она протянула копыто к куче размокших таблеток и, наконец, потеряла
Прибежавшие медработники оттеснили Голденблада в сторону. Он стоял на месте, глядя как они левитируют Пинки на носилках. Пока её выносили, Паунд и Пампкин Кейк бросали на него взгляды полные беспокойства и замешательства.
— Что произошло, Директор? — спросила Пампкин Кейк. — Мы слышали, как вы кричали.
— Расскажите нам, иначе, есть приказы Принцессы Луны, или нет, я вас стреножу и арестую, — угрожающе прорычал Паунд и покрепче перехватил Пинки.
— Она продолжала их есть. Вы сами видели… — слабо пробормотал он. — Мне нужно идти, — жеребец поднял на них взгляд. — Идите с ней. Найдите её друзей, если они придут. Будьте с ней рядом. Я должен… мне нужно… — Голденблад бросил взгляд на накрытое зеркало и вздрогнул. — Мне нужно… предпринять кое-какие меры…
Паунд дёрнулся в его сторону, но Пампкин его остановила.
— Нет, сейчас нам нужно быть с Пинки Пай. Поторопимся. — Жеребец фыркнул и они вдвоём выбежали из кабинета.
Голденблад шатаясь вышел за дверь, прошёл по коридору за угол и, скрывшись из виду, схватил мусорное ведро и согнулся в жестоком приступе рвоты. Когда желудок опустел, он тяжело опустился на пол.
— Это не правда. Она чокнутая. Прямо как мать… — прошептал он, потирая лицо копытом. Затем он взглянул на парящий рядом с ним камертон из звёздного металла, будто тот обладал собственной магией. — Возможно ли это? Легенда? Неужели я действительно служу… — Он замотал головой, раскачиваясь вперёд-назад. — О, Луна… кто-нибудь… хоть кто-нибудь… пожалуйста… помогите мне! — всхлипнул он в пустоту. Серебряный камертон поблёскивал в его копытах.
<=======ooO Ooo=======>
Вынырнув из шара памяти, я обнаружила, что возюкаю лицом по клавиатуре. Годенблад всё-таки сломался. Это было прямо как у меня на Жёлтой Реке… жутко, и очень похоже. Я уже не знала, плакать мне или нет. Я ощущала себя, будто подглядывала за чем-то непристойным и не могла прекратить. Мне хотелось отлягать Голденблада от имени Паунд Кейка и некоторых других. И всё же, мне нужно было собраться с мыслями. Я удалила набранную лицом строку «> РККПППППППППППППППППППППППП» и откинулась на спинку кресла.
Что она знала? Ну, Пинки Пай знала много чего. Она сходу сказала, что Голденблад служит Пожирателю. Что он был нехорошим, плохим пони… это было почти странно, учитывая каких плохих пони встречала я. Я закрыла глаза. Этот пароль придуман Голденбладом. Он не стал бы использовать то, о чём можно догадаться просто просмотрев шары памяти. Голденблад хотел, чтобы тот, кто доберётся до сюда, знал его и, скорее всего, знал был лучше других. О чём же она могла знать?
Нет. Не думай о Пинки Пай. Сейчас Голденблад был очень похож на меня. Может он и превосходил меня по интеллекту, но у него были такие же саморазрушительные стремления. Он годами мечтал умереть, а когда он облажался с Флаттершай, Биг Макинтошем и Луной, он, наверное, чувствовал, что заслуживает смерти вопреки всему. Голденблад не был простым сукиным сыном.