Горизонты

Somber

Пройдя через парадные двери, Грейс направилась прямо к полукруглой баррикаде, воздвигнутой перед входом. Один из защитников повернулся, чтобы перезарядить своё оружие и увидел, что она стоит рядом, растрёпанная, обессиленная, и великолепная.

— Принцесса! — вскрикнул он, и ещё несколько пони обернулись. Затем он загнал в своё оружие новый магазин и повернулся к штурмующим баррикаду Отродьям. — За принцессу! — Остальные защитники, как те, кто тоже видел её, так и те, кто нет, подхватили этот крик и обрушились на врагов с новой силой. И даже раненные сражались, пока она стояла там, будто яркий луч света, исчезновения которого они

не могли… не должны были… допустить. А сама Грейс посылала пули из своего револьвера в каждое добравшееся до мешков с песком Отродье, прекращая стрелять лишь для того, чтобы перезарядить оружие, либо расправиться с потенциальными убийцами, которые телепортировались за баррикаду, чтобы напасть на неё.

Их было лишь несколько сотен против тысячи, если не больше. Защитники погибали один за другим, и крики выживших становились всё отчаянней. Но, ни один жеребец не сбежал. Ни одна кобыла не проявила нерешительности. Пусть даже их дела были безнадёжны, но они продолжали сражаться, чтобы не дать принцессе умереть вместе с ними. И они лежали мёртвыми на своих постах, гордые и не опозоренные, либо несчастные, если смерть не торопилась их забирать. Непрекращающееся давление столь огромного количества Отродий вынудило защитников отступить от баррикады и подняться по лестнице к разбитым, украшенным золотыми листьями дверям, однако, ни один пони не сбежал. И этого не произошло даже тогда, когда противники оттеснили их внутрь здания.

Она заметила юного, бледно-голубого жеребца, сжавшегося в двойных дверях загородный клуба, который плакал, вцепившись в свою винтовку, и дрожал, совершенно подавленный выпавшим на его долю жребием. На какое-то время, всего лишь на миг, их взгляды встретились. В его глазах плескался страх, а её взгляд был исполнен спокойного достоинства, которое восторжествовало, и уголки его губ на мгновенье приподнялись.

А затем в неё попала пуля, и она начала отступать. Мощный удар, резкая боль, и внезапная слабость, когда тело перестаёт действовать как надо из-за издевательств, от которых страдает плоть… Я хорошо знала эти признаки. Вторая пуля поразила её поднятую переднюю ногу, пока она упорно пыталась сохранить равновесие, а третья попала в заднюю, и та подломилась. Грейс упала и, перекатившись на спину, осталась лежать на месте, таращась в потолок.

— Принцесса! — прокричал жеребец, поднимаясь на ноги, и ринулся к ней. Он нагнулся к ней, а затем, свирепо посмотрев на двери, поднял свою винтовку, встав в несомненно зебринскую позу, когда ствол прижат к колену, открыл огонь, крича при этом:

— Вы, ублюдки, её не тронете! — Он вызывающе рычал на бесчисленных и равнодушных врагов. В его броню впивались пули, но он продолжал стрелять. Пули добрались до его плоти, и пролилась кровь, но когда магазин винтовки опустел, он просто вставил окровавленным копытом другой, отказываясь падать, чтобы не дать Отродьям добить её.

Самое главное — спасти свою принцессу, ведь пони сделают что угодно, чтобы спасти их принцессу, и не важно, стоила она того или нет. Это являлось первоосновой всего.

И пока она лежала на спине, изо всех сил пытаясь дышать, рык этого солдата, казалось, всё усиливался, только в этот раз он шокировал врагов. Из люков, что вели к расположенным внизу плантациям, доносились голоса, в то время как Отродий оттесняли назад, с криками «Принцесса!» и «Принцесса Грейс!» пробивающимися сквозь шум стрельбы.

Рабочие… те самые пони, которых

её брат, и отец, если она была честна, называли когда-то крепостными… выплеснулись из шахт и ринулись на врагов. Некоторые из них размахивали промышленными пилами и кувалдами, другие косами и топорами, и третьи нападали на Отродий всего лишь с палками. Однако все они были порождениями Пустоши, и, поскольку она увеличила их пайки, труд сделал каждого из них сильным и выносливым. Они врезались в ряды Отродий и в кровавом ближнем бою действительно отбросили противников назад.

К Грейс, которая изо всех сил старалась встать на ноги, подбежали две кобылы.

— Не шевелитесь, Ваше Величество. Мы о вас позаботимся.

— Чепуха! — со злостью произнесла она, чувствуя, как в груди что-то жжется. — Дайте мне зелье и поставьте обратно на ноги! — Она была нетерпима к любым возражениям. В конечном итоге они дали необходимые ей зелья, и она повернулась к молодому голубошкурому жеребцу. Он был изранен, но всё ещё жив. — Позаботьтесь о нём, — произнесла она, а затем выбежала через двери наружу, чтобы присоединиться к копытопашной схватке.

Её серебряный меч ярко сверкал в послеполуденном солнце, и рабочие стекались к нему, сокрушая на своём пути любого противника. Однако, Отродья перегруппировались и начали теснить упирающуюся толпу. Грейс двигалась в сфере смерти, и любое, вошедшее в неё Отродье, разрубалось, а затем ещё раз разрубалось, серебряным мечом, в то время как револьвер выискивал любой, приблизившийся слишком близко глаз. Но у противников тоже имелось огнестрельное оружие, и её саму, как и её подданных, постепенно брали измором.

А затем с гребня холма донёсся ужасающе знакомый грохот пушек, и крыша загородного клуба взорвалась, осыпав поле брани черепицей и обломками каменной кладки. Позади Отродий появился ещё один грёбанный танк, чьи не прекратившие стрелять сдвоенные пушки разрушали верхние этажи здания, и падающие булыжники убивали как пони, так и Отродий. Как же им победить столь жуткую, бесчувственную силу?

Что-то ударило Грейс сзади, и её задние ноги подкосились. Сверкнула ослепляющая вспышка боли, и она завопила, схватившись копытами за лоб, между её глаз обильно текла кровь. Серебряный меч рухнул сбоку от неё, а револьвер с глухим стуком шлёпнулся в траву… и рядом с ним упал её отрубленный рог.

— Попалась, — произнесла стоявшая с боку Отродье-единорог. Грейс, полуослепшая из-за крови, залившей глаза, повернулась и уставилась на противника, не желая доставлять врагу удовольствие созерцанием её страха и поражения. И кибер-зебра, тоже не желавшая ждать, подняла свой светящийся меч, чтобы отрубить единорожке голову.

А затем земля взорвалась, когда огромная лапа выметнулась из неё и погрузилась в грудь ошарашенного киборга. Глаза Отродья округлились от удивления, когда корявые пальцы сомкнулись на позвоночнике и потянули, её тело с громким влажным щелчком согнулось пополам, и она исчезла в земле. А затем появился тот, кому принадлежала эта лапа. Шишковатая, безобразная шкура цвета грязи, усеянная пучками похожего на проволоку меха. Пасть, переполненная кривыми зазубренными зубами. Громадный энергомагический лучевой пистолет, который в любых других руках считался бы винтовкой, само оружие при этом находилось в таком техническом состоянии, что создавалось впечатление, будто оно готово взорваться при первой же осечке. Адская гончая встала во весь рост, и Отродья попятились.