Горькие травы Чернобыля
Шрифт:
В общем, проявив чудеса изобретательности, двое хранителей Тайны, спустя ровно 30 лет, стояли на заросшей травой территории парка аттракционов исчезающей с лица земли Припяти...
– Ну, что?- полковник задумчиво жевал фильтр сигареты.- Какая кабинка нам больше нравится? По очереди будем лазить или как?
– Или как!- сказал журналист и достал из кейса желтый теннисный мячик.
– Кидать будем мяч через все нижние кабинки!
Климчук крякнул и надвинул на лоб фуражку:
– Я понял, Жека! Котелок у тебя всегда варил хорошо. Пойду, стану по ту
Собственно только в три кабинки у самой земли залезть было реально. Другие были слишком высоко. Мальчишки залезть смогут. Пузатые дядьки - нет.
Журналист подошел к остаткам ржавой билетной будки. Раздумывал, выбирая мишень.
А была, не была! Кинул мяч в самую нижнюю. Мяч пролетел через кабинку и шлепнулся у ног полковника.
– Ложная цель!- объявил Климчук.
Увы, броски мячика через соседние кабины тоже не дали результатов.
Оба мужчины насупились и вновь закурили.
– А имеет значение, с какой стороны бросать?- вдруг спросил полковник.
– Чёрт тебя побери, Климчук! Это же мысль!- заорал журналист.
– Тогда кидать буду я!- заявил Климчук и с размаху бросил мяч наугад, в другую кабинку. Зачем знать читателю в какую именно, правда?!
Мячик исчез, растворился в воздухе. Вот растворился и всё!
– Твою ж дрезину на рельсы, япона вошь!- с чувством выразился полковник.
Обмен мнениями продолжить не удалось - мяч, как бешеный, вылетел из пустоты кабинки и врезался Климчуку в подбородок. Полковник выронил сигарету изо рта и застыл в позе египетского сфинкса.
– Мы нашли портал, ёлки-моталки!- радостно объявил журналист...
Штурм кабинки был долгим. Полковник, проявив чудеса армейской выучки, разбежался, подпрыгнул, повис на руках и немыслимым кульбитом закинул пузатое тело внутрь. Кабинка жалобно заскрипела, но выдержала - Советский Союз делал всё добротно, на века.
Не стоит рассказывать, каким способом орущий и матерящийся на всю Припять Климчук втащил в кабинку не менее пузатого напарника. Главное, что это удалось. Непонятно было другое - по ту сторону кабинки была видна всё та же разбитая площадка аттракционов.
Долго размышлять полковники не привыкли. С воплями и упоминаниями загадочной японской матери Климчук бросился вниз. Он не долетел до земли. Пропал в воздухе. Испарился.
Журналист перекрестился, прижал подмышкой кейс и тяжело ухнул вниз.
На пустой площадке парка наступила тишина. Ворона с карканьем приземлилась на билетную будку. Ничего не изменилось. Застывшая Припять и весенний лес посреди умирающего города...
Подошвы демисезонных ботинок больно ударились об асфальт. Я знал, что увижу. Догадывался. И всё-таки в удивлении замер, приземлившись на корточки.
Красивый, юный советский городок сиял огнями ртутных ламп и желтыми окнами девятиэтажек. Подсвеченный лампами красный лозунг "Мир! Труд! Май!" не оставлял сомнений в месте пребывания. Собачий лай и приглушенный знакомый голос, костеривший японскую мать и всех собак Украины, свидетельствовал о благополучном прибытии моего напарника. А вот - и сам Климчук, воевавший с непрерывно
– Долго пришлось ждать, Стасик?- виновато спросил я.
Мальчишка вздрогнул, подошел ближе, глянул в лицо знакомыми умными глазами.
– Голос всё такой же у тебя... у Вас. Наверное, долго...Это я кинул вам мяч.
Глава одиннадцатая
Мы готовились к поездке около месяца. На квартире полковника в Минске. Осторожно, сначала по телефону, а потом и лично, контактировали со сталкерами "Зоны отчуждения".
Сталкеры шли на контакт неохотно, не понимая конечной цели нашего визита в "Зону".
Но дело, постепенно, двигалось. Климчук сразу решил, что единственный человек в Припяти, который может отнестись всерьёз к нашему визиту - начальник припятского горотдела КГБ УССР подполковник Клочков. Володя сталкивался с ним в том далеком 86-м, вместе лечились после аварии в 6-й клинике Москвы. По словам Климчука, подполковник был мужиком решительным и дотошным, он рассказывал, что еще задолго до самой аварии, Клочков бомбардировал своё руководство докладами о неблагополучной и нестабильной работе ЧАЭС, предсказывал высокую вероятность взрыва.
Мы сошлись во мнении, что лучшей кандидатуры для наших целей просто не найти.
Установили и другой важный факт: 26 апреля - единственный день в году, когда пропуск в "Зону" получить легче обычного - в этот день украинские власти пропускали в 30- километровую зону родственников, чтобы те могли проведать могилы близких людей.
По знакомым, да по сусекам Климчук насобирал немалую сумму советских денег, образца 1961 года - могли понадобиться в Припяти. Также мы захватили и современные российские и белорусские рубли, украинские гривны. В качестве лишнего доказательства. Не забыл Володя и рюкзак со спортивной одеждой, водой и консервами. У меня же в кейсе лежали смартфон, планшетник "Lenovo" с записью эфира программы " Время", выступлением генсека Горбачёва и небольшим документальным фильмом о Чернобыльской катастрофе, а также валюта из валют - две бутылки шведской водки "Абсолют", которая, по моему мнению, произвела бы на любого советского человека неизгладимое впечатление на всю оставшуюся жизнь...
– Долго, пришлось ждать, Стасик?
– виновато спросил я.
Мальчишка вздрогнул, подошел ближе, глянул в лицо знакомыми умными глазами.
– Голос всё такой же у тебя... у Вас. Наверное, долго...Это я кинул вам мяч.
– Зато мой внешний вид претерпел существенные изменения, - с грустной иронией сказал я, - располнел и лысина появилась.
– Знаете, я бы тоже хотел так измениться, - тихо произнес Стась, - мы здесь все хотели бы вырасти и прожить нормальную жизнь. В своём городе.