Горькие травы Чернобыля
Шрифт:
– Да не знаю я, честно, Николай Григорьевич! Город сказал мне хлопнуть в ладоши и, типа, будет свет...
– Кто-кто сказал?
– Ну, не знаю кто, город, наверное. Мне кажется, Припять может говорить. В голове.
Лельченко как-то напрягся, быстро опрокинул еще один стакан.
– Я тебя слушаю, Жень, внимательно слушаю...
Разговор был долгим. И долго не было Володи...
Мы очнулись лишь тогда, когда тяжелые шаги Климчука затопали по этажной площадке.
Володя застыл в дверях кухни. Мощно пахнуло табачным дымом.
– Говорил с генералом?- спросил
Климчук присел на стул. Потянулся к бутылке и натолкнулся на удивленный взгляд Лельченко.
– Мы никуда не поедем, Григорьевич,- мрачно объявил старлей, - по крайней мере, сейчас.
Широкая пасть Климчука втянула содержимое стакана, как пылесос.
– С генералом я говорил. Они едут в Чернобыль. Они едут, а мы - нет.
Климчук собрался с духом:
– В общем, на станции новая проблема. Реактор выплюнул в атмосферу большое облако "грязи". Говорят, хорошо так выплюнул. Возможно, выгорел весь графит и мешки с песком и бором провалились вниз. Активность воздуха резко поднялась. Паршиво то, что ветер, хоть и слабый, но крутит. Облако постепенно рассеивается, но труха эта ядерная захватывает все новые территории. На улице фон начинает расти. Ехать нельзя.
– И что теперь делать?- спросил я. Голос предательски сорвался и дал петуха.
– А ничего не делать. Ждать. Мы посоветовались и решили, что выезжать сейчас из Припяти в Чернобыль - просто нахвататься лишних рентгенов. А здесь, в "засаде" у Григорьевича довольно чисто. Вот и переждем. Пепел этот слегка осядет, активность воздуха упадет и тогда - по газам!
– А отец?- спросил я.
– А Шебаршин?
– Да не могут они, балда, в Припять ехать. Туда да обратно: двойное время - двойные рентгены. Да и смысл-то какой? Переночуют в Чернобыле. Там почище.
Климчук барабанил пальцами по столу.
– Конечно, мы можем выехать из Припяти в противоположную сторону от станции и чесать в БССР или в РСФСР. Но где гарантия, что мы будем двигаться быстрее, чем это чертово облако? Да и бензина может не хватить. Лично я - против. И генерал одобряет мою идею остаться в городе, в условно чистой зоне.
Я переваривал сказанное. Лельченко безучастно молчал.
– Ещё имею приказ от твоего батьки, - насмешливо сказал Володя,- именем коммуниста из хаты тебя не выпускать, посадить на цепь и закрыть в самой чистой комнате. В туалете, например.
Я не нашелся, что ответить. Вот как-то впервые не нашелся.
Лельченко встрепенулся, подошел к раковине, открыл кран.
Чуда не произошло.
– Как в туалет ходить будем?- сердито проговорил Лельченко.
– А вот так и будем,- неопределенно объяснил Климчук...
Через час оба моих "воспитателя" вразвалку храпели на диване. Четвертая бутылка вина была едва начата. Термосы с водой и оставшиеся банки сока перекочевали из "Рафика" на кухню. Запах хлорки из туалета распространился по всей квартире. Фон на улице возрос до ста миллирентген, но квартира пока оставалась чистой.
Я лежал на тахте во второй комнате и, несмотря на все необычные и яркие события уходящего дня, засыпал. Я с наслаждением думал о том, как
Свет погас. Как-то вдруг. Взял и погас. Тьма охватила меня со всех сторон, вывела из дрёмы, вызвала панику.
В гостиной два тела храпели то по очереди, то оба сразу.
Мне показалось, что кто-то деликатно скребется в квартирную дверь.
"Выходи к нам!- тихий, но звонкий мальчишеский голос прозвучал в голове.- Выходи, Жека, не бойся! С нами интересно!"
Я вжался в матрас тахты и с тоской подумал о рыбацком фонаре Лельченко.
" Где, где, старый черт его оставил? Кажется, в прихожей? Или на кухне? Что ли заорать в полный голос?.."
Глава седьмая
– А чего орать-то?- так же тихо поинтересовался голос постарше.- Выйди в подъезд. Или хоть дверь приоткрой. Ой, та ну хоть в глазок позырь - драконов и привидений тут нет. Мы покажем тебе такое... Короче - выходи. А не хочешь, как хочешь - мы уйдём.
" Действительно, чего орать?- удивилась интуиция.- Не ребёнок же детсадовский! Никуда не ходи, спи сам и мне не мешай!"
Я даже как-то успокоился. Есть два мнения. Прямо противоположных. Теперь нужно третье - моё. И можно принять решение. Кого слушать?
" Нас!" Три глотки в ушах гаркнули одновременно. И третий голос, определённо не был моей интуицией.
Я принял решение. Спустил ноги с тахты, нащупывая кеды.
Свет вспыхнул так же неожиданно, как и погас. Я подпрыгнул. Между прочим, в тысячи сотый раз за последние сутки. Наскоро зашнуровал кеды.
Храп в гостиной, как по команде прекратился. И почти сразу начался вновь. Хорошее вино, видать, было у Николая Григорьевича - никакими миганиями света и потусторонними голосами его не выветрить.
На всякий случай я бесшумно проскользнул через гостиную в прихожую. Я умею ходить бесшумно. Очень полезное свойство иногда.
Интуиция где-то вяло шебуршилась в животе и дверь открывать не хотела.
Ничего, справимся.
Н-да. Дверь и сама не хотела открываться. Сговорилась с интуицией. Точнее сговорились сразу трое - интуиция, дверь и замок. Замок был непонятный. Крутилочка, шишечка и кнопочка. Я бы убил конструктора, который делал такой замок. Нажатие, надавливание, покручивание - ничего не помогало ни в какой последовательности. Так, а если эту х.., э-э фигнюшечку вверх и колесико покрутить. Туда-сюда...
Человеческий гений победил. Замок щелкнул и сдался. Я чуть не открыл дверь. Спохватился. Глянул в глазок. О, диво-дивное! На этаже тоже горел свет. Три тонких силуэта стояли у двери напротив. Ну, ладно, была не была!..
Дверь мягко отворилась. Трое мальчишек стояли напротив меня. Двое, пониже и помладше, а один заметно выше и старше. Старше меня.
Старший вполне дружелюбно улыбнулся и протянул руку:
– Станислав. Лучше просто Стасик. Мне шестнадцать.
Рослый Стасик был головы на две выше меня. Светловолос. Рубашка-ковбойка, джинсы, кроссовки. Типичный представитель подрастающего поколения перестройки.