Горький хлеб (Часть 6)
Шрифт:
При последних словах Бахты-Гирея хан поднялся из кресла и яростно взмахнул клинком по шелковой занавеси. Мурзы примолкли.
– Я два часа слышу вашу трусливую брань, презренные! Завтра я сам поведу моих нукеров, и мы сломаем урусам хребет!
– прорычал, словно зверь, повелитель.
Молчаливо сидевший Сафа-Гирей подумал о хане:
"Как всегда, лукавит Казы-Гирей. Никогда не видел, чтобы он в битвах воинов за собой водил. Хан привык кичиться и загребать добычу чужими
В наступившей тишине перед шатром вдруг послышался шум и злобная, звучная брань иноверца.
Караульный тургадур известил хана:
– Джигиты поймали уруса, мой повелитель.
– Впустите его.
В окружении десятка тургадуров в ханский шатер ввалился здоровенный бородатый урус со связанными руками. Левый глаз его был выбит, кафтан изодран в клочья, с правой руки капала на мягкий ковер кровь.
– Он только что тайно проник в лагерь и убил мечом десяток джигитов, пояснил вошедший в шатер вместе с пленником кряжистый смуглолицый темник.
Татары со злобным любопытством уставились на раненого уруса. Казы-Гирей опустился в кресло и резко спросил:
– Зачем пришел в лагерь, урус?
Толмач36 перевел слова повелителя.
Догадавшись, что перед ним сам Казы-Гирей, Митрий Капуста качнул бородой, усмехнулся.
– Худо гостей встречаешь, хан.
Крымский повелитель повторил свой вопрос, а Капуста, словно не слыша визгливого голоса хана, здоровым глазом внимательно глянул на собравшихся мурз, проронил насмешливо:
– Вижу, не весело вам, дьяволы!
Когда толмач перевел слова пленника Казы-Гирею, хан гневно топнул на уруса ногой.
– Я прикажу палачам вырвать твой поганый язык. А вначале ты скажешь мне, сын шакала, что замышляет против меня царь Федор, много ли урусов стоит в лагере и отчего стреляют пушки беспрестанно. Будешь молчать прикажу жечь огнем.
Митрий Флегонтыч хорошо зная, что пришел его смертный час, оставался спокойным. Его нисколько не смущали устрашающие взгляды мурз, тургадуров и бешеный визг хана.
– Не привык на вопросы отвечать со связанными руками, хан.
Казы-Гирей приказал тургадурам:
– Развяжите уруса и следите за каждым движением этого шакала.
– Вот так-то лучше, дьявол, - пробурчал Капуста, разминая затекшие руки.
– А теперь отвечай, презренный!
– Пожалуй, отвечу вам, поганые. Первым-наперво пришел я в ваш басурманский лагерь, чтобы голову свою поправить, винцом вашим опохмелиться. Так что не поскупись, хан, на чарочку.
После таких слов Казы-Гирей замешкался. Отважно держится презренный! Но, может, урус и про остальное все скажет.
– Налейте ему большую чашу хорзы. Пусть развяжет свой язык.
Приняв
– Прими, душа грешная, последний посошок, да не обессудь, что басурманским вином тебя опоганил.
Не спеша выпил, разгладил окровавленной рукой бороду.
– Ну, вот и полегчало, нехристи. Одначе наше винцо покрепче будет.
Капусту кольнул в спину клинком мурза Валди-Гирей.
– Много лишнего болтаешь, иноверец. Отвечай хану - отчего пушки палят?
– Плохи ваши дела, поганые. Зело знатно мы ваши лысые головы посекли. Ликуют наши ребятушки. А нонче и вовсе вам будет худо. В Москву новгородская рать вступила. Вот и палят на радостях пушкари-затинщики. Это во-вторых, поганые.
Слова уруса о северной рати повергли в замешательство и мурз и самого повелителя. Если этот лохматый медведь говорит правду, орде Москвы не видать. Двумя ратями урусы опрокинут джигитов.
Заметив, как притихли в шатре татары, Капуста, перекрестившись, изрек напоследок:
– А в-третьих, хан, я потому пришел в поганый лагерь, чтобы срубить твою злодейскую голову!
Митрий Флегонтыч швырнул в Казы-Гирея тяжелую чашу, выхватил у ближнего тургадура клинок и ринулся к застывшему в немом ужасе повелителю.
Путь преградили два тургадура. Одного из них Капуста рассек саблей до пояса, а второй успел подставить перед ханом круглый щит. Но удар разъяренного Капусты был настолько силен, что металлический щит разлетелся надвое, а клинок все же соскользнул на левую руку Казы-Гирея.
И в тот же миг на Митрия Флегонтыча обрушились десяток сабель. Капуста рухнул на ковер. Сжимая рукоять клинка, прохрипел:
– У-у, дьяволы-ы!
Сабля тургадура отсекла дерзкому урусу голову.
Глава 72
ПОБЕДА!
За час до рассвета татарские тумены оставили Воробьевы горы и помчались назад к Оке.
Гонцы из дозорной сотни известили Бориса Федоровича Годунова и Федора Ивановича Мстиславского о том, что крымский хан бежал от Москвы с позором. Обрадованный царев правитель приказал поднимать русскую конную рать в погоню.
– Враг подался в степи. Но надо добить ордынцев. Пусть навеки запомнят наш карающий меч!
– блестя дорогими доспехами, воскликнул Борис Годунов и самолично, вместе с воеводой Федором Мстиславским встал во главе войска.
Русская конница понеслась вслед за убегающей ордой. Казы-Гирей, темники и мурзы, кидая повозки, русских полонянок и оружейные запасы, оставляя на поле чувалы, вьючных коней, с награбленной за время похода добычей, и бронзовые котлы, с еще не остывшей бараньей похлебкой, сломя голову, отступали к Оке.