Горький пепел победы
Шрифт:
Тем временем трое прибывших членов Совета образовали меж ним и королём редкую цепь. В середине стоял Кизим, подпитывая своей огненной силой мерцающую стену магической защиты. Второй слой обороны образовали обленившиеся придворные лизоблюды - правда, их защита мало того что была менее надёжной, но и ещё несколько затрудняла видимость пробегающим по ней сполохами. Наконец, сзади до чего-то договорились, сбалансировали усилия и сделали свою работу практически прозрачной, да на том и успокоились.
– Кто пришёл к нам, под стены нашей столицы?
– обратился
Однако вопреки всем установленным правилам этикета, когда начальник охраны или дворцовый церемонимейстер униженно-заискивающе объявляли очередного прибывшего облобызать монаршьи стопы, ответил сам чёрный маг.
– Смерть пришла, ваше величество. И посланником её нынче являюсь я, лорд и волшебник Валлентайн.
Согласитесь, присутствующих покоробило не только и не столько неслыханное нарушение правил, сколь смысл ответа. И король, чуть щурясь от бъющего в лицо ветра, некоторое время пристально рассматривал чернокнижника, стоящего на холме у ворот в сердце его королевства.
– Изложите ваши намерения, молодой человек, - презрительно процедили надменно выпяченные августейшие губы.
Сердце Валлентайна стукнуло так, что на миг зрелище перед глазами пошло кувырком. Вот он, тот миг, которого он ждал столько лет. Вот оно, время, ради которого пришлось столько изыскивать и отвергать планы, готовиться и искать тайные, запретные для остальных знания. Вот оно, мгновение истины…
– Если через четверть часа мне на подносе принесут головы короля Ранзевилла и барона Поупа, я не стану разбивать этот шар о землю или давить в ладони, - лаконично ответил чёрный маг.
– Ветер дует от меня в сторону Имменора. Он, равно как и заклинание в моей ладони, вызван с помощью тщательно выверенного обряда чёрной магии - против этого вся мощь других волшебников бессильна.
Даже против ветра слышно было, как чертыхнулся сквозь зубы растрёпанный на ветру Эндариэль. На миг он потерял концентрацию, и по магическому щиту заплясали ослепительно белые молнии. Но волшебник тут же исправил свою промашку, а затем, сплюнув от омерзения, свёл ладони. Лишённая его поддержки, магическа защита мягко заиграла мерцанием, и тут же схлопнулась.
– Это называется - шах и мат, - невесело объявил эльф.
– Все наши трепыхания против чёрного ни к чему не приведут. Город обречён.
Тем временем Валлентайн, по-прежнему держа в ладони своё изделие, носком сапога перевернул стоящие у его ноги песочные часы, на которые доселе никто внимания не обращал.
– Время пошло. Но должен признать, дамы и господа, что рука у меня начинает затекать. А при одной только мысли о последствиях даже мне, чернокнижнику и убийце по определению, становится не по себе. К тому же, дрянное стекло из Фалинора… если неумехи-стеклодувы его случайно перекалили - бывает, что и само лопается…
– Нет, ну каков же мерзавец! Даже если я испепелю его огненным шаром, этой чёрной заразе ничуть не повредит, и она разлетится на весь город, - Кизим поднял ладонь, словно примерялся, однако лишь сокрушённо
– Триста тысяч населения, это даже если мор не накроет пригороды и деревни - и на другой чаше весов всего-то две головы. Невесёлая арифметика, - признал король. Некоторое время он с кислым выражением на холёном лице, которое уже тронуло неумолимое время и следы губительных страстей, что-то раздумывал. А затем его властный голос взлетел над головами подданных.
– Палача сюда, и барона Поупа.
А затем он повернулся к одинокому чёрному магу, и от его взгляда Валлентайну стало как-то не по себе.
– Мы бы дали голову на отсечение, что никогда не видали вас, молодой лорд… хотя голова наша и так скоро отлетит. Быть может, вы развеете наши сомнения - возможно, вы просто пробуете свои силы, и каким-либо образом нам удастся прийти к соглашению?
– Это личная месть, ваше величество - и платить по счетам придётся вам и барону Поупу, - Валлентайн с таким отвращением выплюнул последнее слово, что у всех, со вполне понятным вниманием наблюдающих за этой сценой, отпали всякие сомнения.
– Нелепость какая-то, - король пожал плечами.
– Тогда просветите нас - где и когда мы и наш лучший друг барон Поуп перебежали вам дорогу?
Голос Валлентайна дрогнул. Он почти наяву, уже в который раз увидел тот памятный вечер. Тогда в двери их дома без стука вошёл закрывающий лицо краем плаща человек, которого даже впотьмах и спьяну невозможно было бы принять за простолюдина. Мать как раз затеяла пирожки, и её осыпанные мукой руки всплеснули в удивлении, когда столь бесцеремонно вломившийся стал требовать у ведьмы приворотное зелье. А ведь потомственная ведьма в своё время отказалась принять Силу. Она стала всего лишь простой травницей, хотя слава о её талантах и разошлась далеко за пределы графства…
– Даже если бы она захотела, то не сумела бы сделать такое. И уж тем более навести на деревню мор, в котором её после обвинили. Матушка никогда не могла сотворить даже самого простого заклинания. А потом… потом я стоял в толпе на площади Имменора, когда по личному приказу короля там жгли ведьму. И тогда я поклялся отомстить… - от волнения голос волшебника прервался, и он на миг опустил голову.
– Пять минут прошло, а рука у меня уже почти занемела.
Король слушал эти слова опустив голову. Затем он повёл по сторонам безумным взором.
– Прокурор, помните ли вы тот случай?
Из жидкой толпы сановников выступил высохший от ежедневных забот и бумажной пыли человек. Одного только взгляда на его жёлтое костлявое лицо доставало, чтобы признать в нём самую ненавистную породу из всех чиновников - судейского крючкотвора. Больше ненавидели разве только сборщиков податей, но те всё-таки люди подневольные.
– Точно так, ваше величество, помню. Доказательств в том деле не удалось раздобыть никаких, несмотря на следствие и все усилия палачей в допросных, а потому закон оказывался бессилен. Но, по представлению барона Поупа вы распорядились о казни личным указом. Воля монарха превыше закона…